63 
Глаза Обри расширились от ужаса, когда она это услышала.
– Убил Луизу? Вы думали, что он убил вашу сестру? Что навело вас на такую ужасную мысль?
– Так думают все, Обри. Вот почему Хита не принимают в порядочном обществе. Могло не быть доказательств, он мог не быть под судом, но молва признала его виновным. Мне жаль, я думал, вы знали.
Ошарашенная Обри уставилась на пестрые пятна солнца на сочной траве. Многое стало теперь понятным, и она не знала, что думать. Она должна доказать всем, что они ошибаются, снять с Хита ужасное обвинение. Но задача казалась неразрешимой.
– Как она умерла? – тихо спросила она.
Харли не хотелось разрушать невинность на детском лице, но что-то в том, как она смотрела, подсказало, что он зашел слишком далеко, чтобы отступить.
– Во всех сообщениях был один и тот же аргумент, и очень весомый. Луиза сбежала из дому, а Хит ее преследовал. Очевидно, она ускакала в ярости спустя несколько минут после того, как Хит вернулся домой. Его коня еще не расседлали, и он пустился в погоню. Я никогда не слышал от Хита, что произошло. Все, что я знаю, это то, что Луиза была умелой наездницей и знала каждый дюйм земель аббатства. Она никогда бы не пыталась перепрыгнуть карьер, в котором ее нашли. К тому времени, когда Хит привел подмогу, чтобы вытащить ее, она умерла. Вместе с ребенком, которого она носила, и который был зачат в то время, когда Хит был в плавании.
Наступило глубокое молчание, молчание, прерванное скорбным звоном колокола. Харли никогда раньше не говорил об этом факте вслух, и нахлынувшая на него боль отбила всякую охоту к разговору. Обри продолжала держать его за руку, ощущая его страдание и будучи сама оглушенной головокружительным водоворотом разоблачений.
Хит был гордым человеком и тяжело трудился, чтобы преодолеть разруху и запустение, вызванные образом жизни его отца. Всеми силами он старался сохранить в целости и сохранности свою семью и имел все основания полагать, что сможет создать свое счастье и будущее. А его жена все это разрушила, разорив его и сделав рогоносцем. Какой здравомыслящий мужчина поверил бы, что он не сбросил ее со скалы? Возможно, ненамеренно, возможно, они поспорили, он толкнул ее, и она упала, но ее смерть, несомненно, была делом его рук.
Глубокая тоска заполнила сердце Обри. Как бы ни умерла Луиза, Остин достаточно натерпелся из-за ее гибели. Обри не могла заставить себя поверить в то, что Остин причастеп к смерти первой жены, но она понимала, почему ее смерть тяжким грузом легла на его сердце. Были ли у нее шансы убрать эту ношу и воскресить его?
Она прикоснулась к щеке Харли.
– Спасибо, что рассказали, Харли. Вашу сестру и Остина нельзя винить за опрометчивый брак. Это случается каждый день. И не нам их судить.
Харли тяжело вздохнул и запечатлел братский поцелуй на ее лбу.
– Конечно, вы правы.
* * *
Одинокая фигура на пригорке позади них наблюдала за этой сценой с болью, но пониманием. Харли хороший человек, он для нее намного лучше, чем вялый Джеффри, хотя Харли не может претендовать на титул или благородное происхождение. Он богат и молод и однажды станет для нее прекрасным мужем. Скандал вокруг развода не отпугнет его. Он не мог желать лучшего развития событий, чем это.
Умом он это понимал и одобрял. Но почему тогда он чувствует себя так, словно в сердце ему загнали кол, и над ним закрылась крышка гроба?
Сжав челюсти, чтобы унять боль, раздирающую сердце, граф Хитмонт повернул лошадь на дорогу. Он вернулся сегодня пораньше, чтобы посоветоваться с Джоном о пропажах овец на дальних пастбищах, а также о том, чтобы покрыть соломой сеновал. Пришло время начать знакомиться с состоянием своих земель.
Глава шестнадцатая
Несколькими неделями позже, когда корабль был почти закончен и готов к плаванию, проливной дождь дал Остину повод остаться дома и приняться за горы бумажных дел. Сохраняя дистанцию, ему удалось вбить клин между собой и Обри, и она не решалась его потревожить. Она оставила его в одиночестве и ушла по своим делам, когда он уселся за стол с заплесневелыми гроссбухами и грудами пожелтевших грамот.
Но даже в тиши кабинета, когда дождь барабанил по сводчатым окнам, а огонь весело плясал за каминной решеткой, Остин не мог сосредоточиться. Пара смеющихся зеленых глаз стояла перед ним, когда он погрузил перо в чернила и прикоснулся к бумаге. Когда он пытался разобраться в поблекших каракулях старых гроссбухов, ему чудились то маленький подбородок, то обиженно надутые полные губы. Он уставился на огонь и увидел летящие по ветру медвяные волосы.
63 
