100 
Мужчина сказал сам себе:
— Погоди-ка. — Потом он обратился к Анаксу: — Разве я не видел тебя раньше? Конечно, я видел тебя возле их дома с твоим бывшим хозяином. По-моему, тебя зовут Анакс… Да-да, ты узнаешь свое имя. Но что же ты делаешь здесь в полном одиночестве? Ты ведь здесь один? Похоже на то, должно быть, ты потерялся… Ну-ну, успокойся, бедолага, я позабочусь о тебе. Я отвезу тебя обратно в тот дом, где живут эти дамы. Ты ведь не хочешь убежать? Пойдем со мной, моя машина совсем рядом.
Дрожа от облегчения, Анакс пошел рядом с мужчиной, вдыхая магически живительный, напоминающий о доме запах. Когда они дошли до черного «роллса», пес запрыгнул в открытую Питером Миром дверцу и устроился на пассажирском сиденье. Ведя машину, Питер продолжил разговор с нежданным попутчиком:
— Анакс, я готов держать пари, что они волнуются из-за того, что ты так далеко удрал. Ты знаешь, сколько миль до Клифтона? Зачем же ты проделал весь этот путь? Может, ты бежал туда, где жил раньше? Да, должно быть, так и есть. В любом случае, они сами расскажут мне… если впустят в дом. Ладно, они, конечно, очень обрадуются, увидев тебя… Возможно, малыш, тебя послал мне какой-то бог.
Низкий, мелодичный голос Мира продолжал журчать, убаюкивая пса чужеземной мягкой интонацией. Машина медленно продвигалась по центру вечернего Лондона, и Анакс вскоре погрузился в сон.
Между тем Клемент и Мой уже успели вернуться в Клифтон. Они съездили на старую квартиру Беллами, позвонили в дверь, не дождались ответа, обошли ближайшие улицы и в итоге попросили благожелательных соседей позвонить, если те обнаружат Анакса. Мой хотела остаться и просидеть под дверью всю ночь, но Клементу удалось уговорить ее поехать домой. Возвращение Мой встретили радостными криками. Потом начали высказываться разнообразные предположения о том, как и почему с Анаксом «все будет в порядке», как он вскоре вернется и поскребется у двери. Ведь он, конечно, достаточно умен и найдет теплое местечко, чтобы провести ночь. Совершенно невозможно, чтобы кто-то причинил ему вред, и так далее. Пока Клемент и девочки ездили по Лондону, Луиза позвонила в полицию (почему они раньше не подумали об этом?) и дала им описание Анакса, причем полицейские проявили большое понимание и сочувствие. Теперь патрульные всего Лондона будут искать Анакса, а поскольку он такая замечательная и красивая собака, то они обязательно найдут его. Клемент склонялся к менее оптимистичным прогнозам, ему казалось, что замечательная красота Анакса более вероятно приведет к тому, что его похитят, но он не стал высказывать своих опасений. Его глубоко огорчил собственный разговор с Мой. Зачем только он послушался Луизу? И почему вообще он считал себя обязанным произнести то глупое и обидное нравоучение? Возможно, Мой никогда не простит его, наверняка не простит, он нанес глубокую рану взаимоотношениям, на редкость прекрасным отношениям с этими девочками. Расскажет ли Мой сестрам о его бестактности?
«Наверное, нет, — подумал Клемент, — Скорее она будет размышлять об этом в одиночестве. Но мы уже никогда вновь не станем добрыми друзьями. О господи!»
Все они собрались на кухне, но кухонную дверь не закрыли и входную дверь тоже оставили приоткрытой. В дом просачивался холодный сырой воздух. Дождь прекратился. Луиза вяло предложила что-нибудь перекусить или выпить, но ее предложение не встретило одобрения. Клемент изрядно проголодался, но также не мог без отвращения думать о еде. Луиза выглядела очень усталой, и тревожное, опечаленное выражение то и дело невольно появлялось на ее лице. Клемент не мог понять, хочет ли она, чтобы он ушел, или нет. Алеф и Сефтон, еще в велосипедных костюмах, также выглядели удрученными, хотя внесли свою скромную лепту в хор фальшивых надежд. Где-то возле канала Сефтон умудрилась свалиться с велосипеда и испачкать брюки. Клемент продолжал мысленно сочинять прощальную речь, которая могла бы позволить ему достойно покинуть этот дом. В то же время ему хотелось поговорить с Мой, привлечь как-то ее внимание и, найдя добрые сердечные слова, извиниться за свое поведение, но она упорно не смотрела в его сторону. Мой сидела у стола, закутавшись в большой шерстяной кардиган Луизы. Ее длинные, потускневшие волосы безжизненно свисали мокрыми прядями, а губы шевелились и подрагивали, словно она шептала что-что, глядя в пол и тихо постукивая костяшками пальцев по кухонному столу.
100 
