Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
128 
И это все терзало его так, что горло сдавило, он подлетел к двери и с разбегу ударился в нее. Дверь была закрыта.
– Ленка! – завопил он, тарабаня в тяжелую дверь лаборатории. – Ленка, открой!
И только тут до него дошло, что у него есть ключ.
Он открыл дверь и задохнулся на мгновение от того, что он увидел, вернее – не увидел. Сверкающий шар, деревянная лодка, приготовленные им вещи – все исчезло, и Ленки нигде не было видно.
Часть крыши была разобрана, в зияющем проломе мерцало радужным сиянием небо, и поднимался вверх лунный корабль, подмигивая красным огоньком на носу корабля стоял – ошибиться было нельзя – Ньютон, он в своем ярко-красном камзоле походил на красногрудую птицу, парящую среди сверкающих вечными льдами гор.
А вдалеке, там, где заканчивалось золотое сияние шпилей Праги, ветер раздувал черные паруса армады кораблей – они вместе с огненным дождем исторгались из кроваво-красной точки на небе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ТАИНСТВЕННЫЙ ТУМАН
Нам служат очень мудрые духи, которые питают отвращение к яркому свету, исходящему из других царств и от беспокойных жителей, те царства населяющих. Они жадно алкают завладеть нашей тенью и они ведут с нами разговоры, обращаясь к самой нашей душе.
1
Василиса
Адриана прижалась щекой к груди Эркюля, представляя, что это – бесконечная Вселенная. Его мышцы и кожа – всего лишь внешний полог, за которым спиралью закручивающаяся темная бездна, где сверкают драгоценными камнями загадочные планеты. Удары его сердца – ритм, подчиняясь которому, планеты вовлекаются в танец, простой ритм, за которым стоит музыка сфер. Во Вселенной Эркюля его сердце было Богом, без него все остановится, померкнут его глаза-звезды, тепло его губ превратится в вечный холод.
– Ты снова ушла куда-то далеко-далеко, – прошептал Эркюль, гладя ее по голове.
– Да.
– Можно спросить, в каких облаках ты витаешь?
– Я думаю о тебе, мой дорогой.
Лицо его расплылось в довольной улыбке, и эта удовлетворенность нежно убаюкала его, зачаровала, увлекла в сон. Ритм работы его солнечной системы замедлился.
И у Вселенной должно быть такое же сердце, подумалось Адриане. Непременно должно быть. И хотя она видела замысловатый узор, в который сплетались тысячи действующих во Вселенной сил, видела, как джинны проделывают ходы в эфире, словно муравьи в муравейнике, она никак не могла услышать биение сердца этой Вселенной. Иными словами, она никак не могла увидеть Бога.
Неужели возможно такое, что «Корай» все же был прав? Может ли быть такое, что суеверия «Корая» вовсе и не суеверия, а правда, и мир проклят и обречен существовать без Бога? И если это так, то как человек может удостоиться милосердия, прощения и спасения?
Ей милость Бога была необходима, как воздух.
Но вместе с тем эта мысль заставляла ее смеяться над собой. Разве эту думу она должна была лелеять, скитаясь в компании Ле Лупа? Она не достойна была даже помышлять о ней. Но тогда она не могла ни чувствовать, ни думать, ни рассуждать. Сейчас может, хотя и вновь скитается с людьми неприкаянными, сиротами, лишившимися родной страны. Сейчас она может, хотя и едет верхом на пугливой лошади и вожжи держит в одной руке.
Тело Эркюля дышало теплом, и в ее засыпающем сознании ее собственное тело превратилось в планету. И эта планета неспешно вращалась вокруг оси своего сознания и с еще большей непринужденностью скользила по эллиптической орбите. Из года в год она проходила по тем же самым местам: вот она возле самого солнца и ощущает его обжигающий жар; а вот – в афелии, в самой далекой точке от источника жизненного тепла. И в это мгновение, на пороге провала в сон, она испытала подобие сурового покоя, будто ее жизнь не знала попеременного движения вверх-вниз, а лишь скользила по орбите, неизменно следуя по одному и тому же маршруту. Хотя и это было в какой-то степени иллюзией – орбиты планет не являлись чем-то раз и навсегда установленным. Слабое притяжение со стороны других небесных тел создавало едва уловимые гармонии, которые непрерывно видоизменялись, и оттого ее жизнь, неизменно описывая один и тот же круг, приобретала новые вариации, подобно тому как развивается тема в фуге. Придет время, и совокупность кругов и вариаций достигнет своего предельного объема и разрушит ее орбиту, и она навсегда останется в солнечном потоке света или же в темных безднах за его пределами.
128 
