103 
— Я не знаю. Ардент сказал, что они могут убежать куда угодно, потому что они заполучили куб и картину. — ответил Умноруль. — Он сказал, что картина покажет им, где находится остальная ложь и они ее уничтожат. Но они больше всего боятся Призываемой Тьмы, коммандер. Они чувствуют, что она идет за ними.
— Это только рисунок. — сказал Ваймс. — Я не верю в нее.
— Я верю. — спокойно сказал Умноруль. — Она в этой комнате. Как она попала сюда? Она приходит под маской, чтобы творить воздаяние в темноте.
Ваймс почувствовал, как у него начался тик. Шнобби оглядел серые каменные стены. Скромняк сидел прямо, как пригвожденный к стулу. Даже Фред Колон смущенно переминался с ноги на ногу.
Это только мистика, сказал себе Ваймс. Это даже не людская мистика. Я не верю в это. В таком случае, почему здесь вдруг стало так холодно?
Он кашлянул. — Ну ничего, как только она узнает, что они сбежали, она тут же отправится за ними вслед.
— И она придет за мной. — сказал Умноруль тем же спокойным голосом. Он сложил руки перед собой.
— Почему? Вы никого не убили. — сказал Ваймс.
— Вы не понимаете! Они… они… когда они убили шахтеров, один из шахтеров был еще жив и, и, и мы слышали, как он стучал в дверь кулаками, и я стоял в туннеле и слушал, как он умирал, и желал чтобы он умер, так, чтобы звук прекратился. Но, но, но когда он перестал стучать, стук продолжился у меня в голове и я мог, мог, мог повернуть колесо на двери, но я слишком боялся темных стражей у которых нет души, и того, что темнота заберет меня…
Голос затих.
Шнобби нервно закашлялся.
— Что же, еще раз благодарю. — сказал Ваймс. Черт возьми, они действительно свели его с ума, несчастного коротышку. И у меня нет ничего, думал он. Я могу предъявить Арденту обвинение в фальсификации доказательств. Но я не могу выставить Кирпича в качестве свидетеля, потому что это только подтвердит, что в шахту забирался тролль. Все, что у меня есть, это парнишка Умноруль, который явно неспособен быть свидетелем.
Он повернулся к Скромняку и пожал плечами. — Я думаю, что оставлю его здесь на ночь. Для его же собственного блага. Не могу представить, куда бы он мог податься. Заявление, сделанное им, конечно же покрывает…
Его голос замер, когда в его памяти вдруг кое-что всплыло. Он повернулся на стуле и взглянул на несчастного Умноруля.
— Какая картина?
— Изображение Битвы при Кумской Долине Методии Плута. — сказал дварф, не поднимая глаз. — Она очень большая. Они украли ее из музея.
— Что? — сказал Фред Колон, заваривающий чай в углу камеры. — Это были они?
— Что? Ты знал об этом, Фред? — требовательно спросил Ваймс.
— Мы… да, мистер Ваймс, мы написали отчет…
— Кумская Долина, Кумская Долина, Кумская Долина! — взревел Ваймс, ударяя руками по столу с такой силой, что подсвечник подпрыгнул. — Отчет? Какого черта — отчет? У меня что, есть время читать отчеты? Почему никто не сказал мне о….
Свеча покатилась и упала на пол. Ваймс потянулся за другой свечой, катящейся к краю стола, но промахнулся и она упала вниз фитилем на пол.
Тенота обрушилась, как топор.
Умноруль застонал. Это был идущий из сердца, душераздирающий стон, как предсмертный хрип из еще живых уст.
— Шнобби! — закричал Ваймс. — Зажги эту проклятущую спичку, я тебе приказываю, черт возьми!
В темноте раздалось неистовое чиркание и затем спичка вспыхнула, яркая, как сверхновая звезда.
— Давай ее сюда! — закричал он на Шнобби. — Надо зажечь свечи!
Умноруль все еще таращился на доску, где удар, нанесенный в раздражении раскидал оставшиеся на доске фигуры.
Когда свеча зажглась, Ваймс тоже посмотрел на доску.
Если бы вы были склонны к галлюцинациям, то могли бы сказать, что что фигурки троллей и дварфов, упав, образовали неровный круг с центральным камнем посередине, а еще несколько дварфов упали в линию. Глядя сверху, их можно было принять за круглый глаз с хвостом.
Умноруль тихо вздохнул и соскользнул на пол. Ваймс вскочил, чтобы помочь ему, но во время вспомнил о политике. Он заставил себя попятиться, подняв руки в воздух.
— Мистер Скромняк? — попросил он. — Я не могу прикасаться к нему. Прошу Вас?
Скальт кивнул и опустился на колени перед дварфом.
— Пульса нет, сердце не бьется. — констатировал он спустя несколько секунд. — Мне очень жаль, коммандер.
— Тогда получается, что я ваших руках. — сказал Ваймс.
103 
