138 
— Нет! — крикнул кто-то. — Нет, это ошибка! Это недоразумение! Цезарь, мы просто думали, что ты нас забыл!
— Лучше забыть вас, чем помнить о мятеже! Лучше бы все вы умерли, чем явились сюда мятежниками! Разве им не сказали, что Цезарь должен сперва привести Рим в порядок? Он надеялся, что они подождут его, ибо думал, что они его знают!
— Но мы любим тебя! — опять крикнул кто-то. — А ты любишь нас!
— Люблю? Люблю? Люблю ли? — рявкнул Цезарь. — Цезарь не может любить бунтовщиков! Вы, солдаты, — опора сената и римлян. Вы — единственная защита отечества от врагов! Но вы доказали, что это не так! Вы — сброд, недостойный убирать блевотину с улиц! Вы взбунтовались, а ведь вы хорошо знаете, что это значит! Вы лишились своей доли в трофеях, которые будут распределяться после триумфа, вы лишились земельных наделов, вы лишились всех премий! Вы — неимущие! Вы простые квириты!
Они плакали, умоляли, просили прощения. Нет, они не квириты, не обычные граждане! Никогда, никогда они такими не станут! Они принадлежат Ромулу, Марсу, они солдаты, а не жалкий сброд!
И так в течение нескольких часов. Пол-Рима наблюдало за происходящим с Сервиевой стены, с крыш домов Капитолия. Сенат тоже, включая консулов, с приличного расстояния наблюдал, как частное лицо гасит мятеж.
— Он — чудо! — вздохнув, сказал Ватиний Калену. — И как Антонию только взбрело на ум, что солдаты Цезаря решатся тронуть хотя бы один волосок на его голове? Тем более что их так немного.
Кален усмехнулся.
— Я думаю, Антоний был уверен, что ему удастся заменить Цезаря в их сердцах. Поллион, ты ведь помнишь его еще по Галлии. Он всегда твердил, что унаследует легионы Цезаря, когда того не станет. И в течение года покупал ветеранам вино, подвозил хлеб, полагая, что они почтут это за счастье. Совершенно забывая, что эти люди по доброй воле пробивались сквозь шестифутовый слой снега в течение нескольких дней лишь для того, чтобы угодить своему генералу, чтобы не подвести его. И они его не подводили в любом бою, даже самом трудном из них.
Поллион пожал плечами.
— Антоний думал, что настал его час, — сказал он, — но Цезарь надул его. А я-то все удивлялся, зачем старик так хочет провести выборы на каких-то два месяца и почему он не едет в Кампанию, чтобы успокоить людей. Ему был нужен Антоний, и он точно знал, как далеко может зайти, чтобы его получить. Но мне жаль Цезаря: как ни кинь, а дельце ужасное. Впрочем, надеюсь, что он получил хороший урок.
— Какой урок? — спросил Ватиний.
— Что даже Цезарь не должен оставлять войска без дела надолго. О да, это Антоний их разложил, но имеются и другие. В любой армии всегда находятся недовольные и смутьяны. И безделье — самая благодатная почва для них, — сказал Поллион.
— Я никогда не прощу их! — сказал Цезарь Луцию Цезарю.
На его щеках горели два красных пятна.
Луций поежился.
— Но ты ведь простил их.
— Я действовал лишь разумно, ради благополучия Рима. Но я клянусь тебе, Луций, что каждый в десятом и двенадцатом заплатит за этот мятеж. Сначала девятый, теперь еще два. Десятый! Я взял его у Помптилия под Генавой. С тех пор они всегда были моими ребятами! И сейчас я в них нуждаюсь, но их поведение подсказало мне, что следует предпринять. Надо внедрить в их ряды пару надежных агентов, чтобы знать имена зачинщиков смуты. Завелась гниль — некоторые сочли, что солдаты Рима сами способны управлять Римом.
— По крайней мере, теперь все кончено.
— О нет. Еще не все, — уверенно возразил Цезарь. — Может быть, я и вырвал клыки у Антония, но в траве еще прячутся змеи.
— Кстати, об Антонии. Я слышал, что у него есть деньги на уплату долгов, — сказал Луций. Он подумал немного и поправился: — По крайней мере, части долгов. Он намерен принять участие в аукционе. Хочет купить дворец Помпея Магна на Каринах.
Нахмурив брови, Цезарь насторожился.
— Расскажи поподробнее.
— Начну с того, что он незаконно захватил все принадлежавшие Помпею вещи. Например, виноградная гроздь из чистого золота, которую Магну подарил Аристобул, царь евреев, появилась на днях в Жемчужном портике. За нее заплатили целое состояние, едва Курций выставил ее на прилавок. И у Антония есть еще один источник дохода — Фульвия.
— О боги! — возмущенно воскликнул Цезарь. — После Клодия и Куриона что она может найти в таком грубом животном?
— Третьего демагога. Фульвии нравятся возмутители общественного спокойствия, а Антоний вполне отвечает этому званию. Попомни мои слова, Цезарь, она выйдет за него замуж.
138 
