162 
— И тебя в парике из живых змей…
— Что ж, я ведь был Медузой!
— Поверь мне, ты был похож на нее как две капли!
— Ты слишком много говоришь.
Метробий вышел от Суллы лишь спустя час с лишним. Визит этот не привлек ничьего внимания. Своей неизменно ласковой и любящей Элии Сулла поведал, что только что в конфиденциальной обстановке услышал весть о грозящем ему суде по обвинению в государственной измене.
— О, Луций Корнелий!.. — вырвалось у той.
— Не волнуйся, дорогая, — успокоил ее Сулла. — Ничего страшного не произойдет, это я тебе обещаю.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — с тревогой спросила она.
— Поверь мне, жена, я давно себя не чувствовал так прекрасно и не был в таком расположении слиться с тобою… Иди же скорей в постель! — проворковал он, обнимая ее за талию.
* * *
Сулле не пришлось наводить дальнейших справок о Цензорине, ибо на следующий же день тот сам нанес первый удар. Он явился к городскому претору Квинту Помпею Руфу и потребовал привлечь к ответу Луция Корнелия Суллу за мзду, принятую тем от парфян в обмен на предательство интересов Рима.
— У тебя есть доказательства? — строго спросил претор.
— Есть.
— Тогда вкратце изложи мне их суть.
— Пока я не стану оглашать их, Квинт Помпей. А в суде покажу все, что мне известно. Речь идет не о наложении штрафа, а о деянии, наказуемом казнью. К тому же по закону я не обязан излагать все подробности до возбуждения дела, — ответил Цензорин, оглаживая пальцами под тогой драгоценный изумруд, слишком дорогой, чтобы оставить его дома, и чересчур заметный, чтобы носить его открыто.
— Что ж, хорошо, — жестко отозвался претор. — Я велю председателю созвать суд, через три дня возле Курциева пруда.
Он проследил, как Цензорин, повернувшись, почти вприпрыжку удалился в сторону Аргилета. Затем, обратившись к своему помощнику, младшему сенатору из рода Фанния, промолвил:
— Посиди за меня. Мне нужно отлучиться по одному делу.
Луция Корнелия Суллу он обнаружил в таверне на Новой улице. Разыскать того оказалось не столь уж сложной задачей — нужно было лишь знать, кого расспросить, а хороший городской претор это знает. Собутыльником Суллы оказался не кто иной, как сам принцепс Сената Скавр — один из немногих в Сенате, кто заинтересовался подробностями экспедиции Суллы на Восток. Они сидели за маленьким столиком в глубине таверны, которая пользовалась популярностью среди сенаторов как удобное место встреч. Тем не менее глаза хозяина полезли на лоб, когда к двум уже сидящим мужам в парадных тогах присоединился третий. Подумать только: сам принцепс Сената и два городских претора в его заведении!
— Вина и воды, Клоатий, — кинул на ходу хозяину Помпей Руф. — И гляди, чтобы было неразбавленное!
— Что именно: вино или вода? — наивно поинтересовался тот.
— И то и другое, стервец, а не то я упеку тебя куда надо! — ухмыльнулся претор и подсел к двум собеседникам.
— Цензорин? — угадал Сулла по лицу вновь пришедшего.
— В самую точку… — подтвердил тот. — Должно быть, у тебя лучшие осведомители. Для меня же это явилось полной неожиданностью.
— Да, осведомители у меня неплохие, — улыбнулся Сулла, которому нравился Квинт Помпей. — Обвинение в государственной измене?
— Да, в измене. Он говорит, у него есть доказательства…
— То же самое говорили те, кто засудил Публия Рутилия Руфа.
— Я лично верю этому так же, как и тому, что улицы Бардули вымощены золотом, — буркнул претор, выбрав для примера самый заштатный городишко во всей Италии.
— И я тоже, — вставил Сулла.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил Помпей Руф, беря из рук кабатчика заказанные вино и воду, и тут же поднял на того возмущенный взгляд. — И то и другое просто отрава! Ах ты, змея!
— Попробуйте найти на Новой улице что-нибудь получше! — парировал хозяин и поспешил ретироваться туда, где ему были бы не слышны протесты посетителя.
— Нет, я сам со всем управлюсь, — ответил между тем Сулла, по виду которого никак нельзя было сказать, чтобы он переживал.
— Я назначил слушание через три дня у Курциева пруда. К счастью, теперь действует закон Ливия, так что половина судей будут сенаторы. Это гораздо лучше, чем предстать перед одними всадниками. Им ненавистен сенатор, которому удалось разбогатеть за счет других. Для себя же они оставляют это право! — с отвращением промолвил Помпей Руф.
162 
