124 
— Зайчихи прыгают через пламя так быстро, что едва чувствуют его жжение, — пояснила она, — а когда она приземляется, то в основном в остывающий пепел. Солома на ветру сгорает слишком быстро.
Позади раздался вопль, и она представила прихрамывающую фигуру, которая пытается сбежать от настигающего раздуваемого ветром огня, и проигрывает гонку. Она чувствовала боль твари, которая сотни лет портила окружающий мир.
— Так, вы трое — стойте здесь. И не смейте идти следом! Престон, проследи.
Тиффани пошла по остывающему пеплу. «Мне нужно это видеть, — решила она. — Нужно засвидетельствовать. Я должна видеть, что я сделала».
На трупе дымились остатки одежды. Пульса не было. «Чудовище делало с людьми ужасные вещи, — подумала она: — такое, отчего даже тюремщикам становилось не по себе. Но что же стало с ним? Может он был лишь худшей версией мистера Петти? Был ли он раньше хорошим? Как можно изменить своё прошлое? С чего начинается зло?»
Она почувствовала, как в её разум словно червь скользнула мысль: «Убийца! Нечисть! Гадина!»
И ей показалось, что нужно извиниться перед своими ушами за то, что они услышали. Но голос призрака был слаб, тих и прерывист. Он исчез, погрязший в недра истории.
«Руки коротки, — подумала девушка. — Надорвался. А теперь ослаб. Видимо трудно — загнать человека до смерти. А теперь тебе не пробиться, как не пытайся». — Она наклонилась и подняла из пепла кусочек кремня, всё ещё теплого от огня. В земле их было полно — они были острыми. Их породил сам Мел, так же как саму Тиффани. Гладкая поверхность была сродни пожатию дружеской руки.
— Так ничему и не научился? — произнесла она вслух. — Так и не понял, что люди способны думать. Конечно, сам бы ты в пламя не пошёл, но из-за собственной заносчивости не догадался, что и огонь может сам придти к тебе.
«Твоя сила лишь ложь и слухи, — подумала она. — Ты проникаешь в головы людей в момент их смятения и слабости, страха и беспокойства, и заставляешь их думать, что их враг — другие люди, в то время как их враг — ты. И так было всегда. Ты — повелитель лжи. Снаружи ты страшен, но внутри – ты всего лишь слабость. А я — кремень!»
Девушка ощутила тепло поля, успокоилась и сжала крепче камень. «Как ты посмел сюда явиться, червяк! Как посмел посягать на моё!» Она сосредоточилась, почувствовала как в кремень в руке становится теплее и вдруг он растаял и протёк между пальцев, и закапал на землю. Она ни разу не пробовала так делать раньше, и глубоко вздохнув почувствовала, что пламя каким-то образом очистило воздух.
«Если ты надумаешь вернуться, Лукавец, здесь будет ждать другая ведьма, вроде меня. Здесь всегда будет ждать ведьма — потому что всегда будут такие как ты, потому что мы позволяем им появляться. Но прямо сейчас, на этом кровоточащем куске земли я — ведьма, а ты — ничто. И как только я моргну, что-то злое истреблю!
Шёпот в голове с шипением исчез, и она осталась наедине со своими мыслями.
— Ни пощады, ни сожаления, — громко произнесла она. — Ты заставил убить безобидную птичку, и думаю, это было самым страшным преступлением.
К тому времени, когда она добралась к остальным она снова стала прежней Тиффани Болит, которая умеет варить сыр и разбираться с ежедневной рутиной, и не заставляет плавиться камни в собственных руках.
Счастливая, но слегка опалённая пара начала замечать происходящее вокруг. Летиция села на землю.
— Я чувствую себя поджаренной, — заявила она. — Чем это пахнет?
— Прости, но кажется — тобой, — ответила Тиффани, — и боюсь, что теперь твоя чудесная кружевная ночнушка сгодится только на тряпки для вытирания окон. Похоже, нам не удалось прыгнуть сквозь огонь так же быстро, как зайчихе.
Летиция огляделась.
— А как Роланд… он в порядке?
— Как огурец, — весело ответил Престон. — Похоже, грязь из свинарника пошла ему на пользу.
Летиция помолчала, но потом спросила:
— А что с… той штукой?
— Ушла, — ответила Тиффани.
— Ты уверена, что с Роландом всё в порядке? — настойчиво переспросила Летиция.
Престон ухмыльнулся.
— Всё чики-пуки, мисс. Ничего особенно важного не пригорело, хотя, когда придётся отдирать запёкшуюся корочку, может быть немного болезненно. В некотором роде он поджарился, если вы понимаете, что я имею в виду. — Летиция кивнула и повернулась, медленно, к Тиффани:
— А что это ты сказала, когда мы все прыгнули?
124 
