Последние отзывы

  23  

Барон покоился на груде простыней. Его лицо имело серый оттенок, все волосы побелели, а там, где они выпали — остались розовые проплешины. И тем не менее, он выглядел опрятным. Он всегда был опрятным человеком. Каждое утро один из стражников являлся к нему, чтобы побрить. Это, насколько могли судить окружающие, придавало ему сил, но сейчас, по ощущению Тиффани, Барон смотрел куда-то сквозь нее. Она к этому уже привыкла. Барон, что называется, был «человеком старой закалки». Он был гордым и имел не лучший в мире характер, но всегда мог за себя постоять.

Для него боль была разбойницей. А как нужно поступать с разбойниками? Их гонят прочь, потому что те, в конечном счете, всегда убегают. Но боль не знала о подобном правиле. Она просто еще сильнее разбойничала. И вот Барон лежит, сжав побелевшие губы. Тиффани почти слышала, как он не вопит от боли.

Тут она подсела к нему рядом на стул, встряхнула руки, сделала глубокий вдох и переняла его боль, позвав ее из уставшего тела прочь — собирая ее в невидимый клубок прямо за своим плечом.

— Знаешь, я не терплю, когда колдуют в моем присутствии, — от дверей раздался голос сиделки.

Тиффани поморщилась, словно канатоходец, почувствовавший, что кто-то только что врезал по противоположному концу каната огромной дубиной. Осторожно, по чуть-чуть, она успокоила течение боли.

— Я говорю, — продолжила сиделка, — что хотя и знаю, что от этого ему лучше, но спрашиваю – откуда берется это исцеление? Вот, что меня интересует!

— Может быть, в ответ на ваши молитвы, мисс Безызьянц? — ласковым голоском предположила Тиффани, и была бы рада увидеть, как лицо второй женщины вспыхнет от ярости.

Но для мисс Безызьянц ее выпад был как слону дробина.

— Нужно удостовериться, что здесь обошлось без темных сил и всяких демонов. Лучше уж потерпеть немного в этом мире, чем вечно страдать в ином!

Высоко в горах было несколько лесопилок, которые приводились в движение горной рекой. Там были циркулярные пилы, которые вращались настолько быстро, что был виден только серебристый вихрь в воздухе… пока один витающий в облаках человек не обратил на нее вовремя внимания, и диск превратился в розовый, а вокруг пошел дождь из пальцев.

Тиффани почувствовала сейчас нечто подобное. Ей необходимо было сконцентрироваться — боль поджидала малейшей возможности, когда она утратит сосредоточенность, а женщина настойчиво желала поговорить. Ну что ж, ничего не остается… и она сбросила часть боли в стоявший рядом с кроватью подсвечник. Тот мгновенно расплавился, а свечи вспыхнули пламенем. Ей пришлось затаптывать пламя, чтобы оно потухло. Потом Тиффани обернулась к онемевшей сиделке.

— Мисс Безызьянц, уверена, то, что вы собираетесь сообщить, очень интересно, но в целом, мисс Безызьянц, мне абсолютно наплевать на ваше мнение. Мне плевать, что вы здесь стоите, мисс Безызьянц, но вот что меня беспокоит, мисс Безызьянц — это очень трудное, и опасное для моей жизни занятие, особенно, если что-то пойдет не так. Убирайтесь или оставайтесь, мисс Безызьянц, только заткнитесь — потому что я только начала, а там скопилось очень много боли.

Мисс Безызьянц наградила ее еще одним взглядом, на сей раз грозным.

Тиффани посмотрела в ответ, а в чем ведьмы очень хорошо поднаторели, так это во взглядах.

За разъяренной сиделкой захлопнулась дверь.

— Говори тише, она подслушивает под дверью.

Это произнес Барон, но это трудно было назвать голосом. Его привыкли слышать громко отдающим приказания, а сейчас он говорил шелестящим, пропадающим голосом, которому каждое следующее слово давалось с большим трудом.

— Прошу прощения, сэр, но мне нужно сконцентрироваться, — сказала Тиффани, — Я себе места не найду, если что-то пойдет не так.

— Конечно. Я помолчу.

Процесс отбирания боли опасен, труден и очень-очень утомителен, но в качестве прекрасной компенсации можно было наблюдать, как посеревшее лицо старика возвращается к жизни. Оно даже слегка порозовело, и, по мере того, боль стихала и перетекала через Тиффани в новый крохотный невидимый клубок за ее правым плечом, все более и более наполнялось жизнью.

Равновесие! Во всем должно сохраняться равновесие. Это было первым выученным ею правилом. Ось циркулярной пилы ни внизу, ни вверху, но и верх и низ меняются в ней местами, хотя она сама сохраняет неподвижность. Нужно стать осью пилы, чтобы боль текла сквозь тебя, а не в тебя. Это трудно, но она это сумеет! Она могла собой гордиться. Даже Матушка Ветровоск хмыкнула, увидев однажды, как Тиффани продемонстрировала ей свой трюк. А заслужить хмыканье от Матушки Ветровоск все равно, что услышать от любого другого аплодисменты.

  23