— И что ты теперь собираешься делать?
— Хочу повидать маму, — с готовностью ответила девушка.
— Но это подразумевает, что ты встретишь отца.
Эмбер повернулась к ней:
— Тогда я пойму… пожалуйста, не делай ему ничего дурного, вроде превращений в свинью или что — то другое!
«Может денёк в образе свиньи пошёл бы ему на пользу», — подумала Тиффани. Но в тоне Эмбер, как она сказала: «Я пойму», прозвучало что — то отдалённо напомнившее кельду. Как свет в конце туннеля.
Тиффани еще ни разу в жизни не видела, чтобы ворота замка закрывали не в ночное время. Днем же двор замка напоминал смесь рыночной площади, мастерскую плотника и кузницу, а так же игровую площадку для ребятни в дождливую погоду, а так же временный склад во время сбора урожая и сенокоса, или постоянный — если амбары и сараи не справлялись, и были забиты доверху.
Если вам хотелось тишины и покоя, или поразмышлять, или мирно побеседовать с кем-нибудь, даже в самом большом доме было тесно, поэтому все шли в замок. И там всегда можно было найти все вышеперечисленное.
Сегодня шок от появления нового Барона прошёл, замок по — прежнему кипел работой, но настроение было скорее подавленное, и разговоры были почти не слышны. Возможно, основной причиной этого была Герцогиня, будущая тёща Роланда, которая прогуливалась по двору и время от времени подгоняла людей тростью. Сперва Тиффани не поверила своим глазам, но потом это случилось снова — трость из черного отполированного дерева с серебряным набалдашником опустилась на спину проходившей мимо с корзиной белья горничной. И только в этот момент Тиффани заметила плетущуюся следом за матерью будущую невесту так, словно та боялась приблизиться к тому, кто лупит прохожих палкой.
Тиффани сперва собиралась возмутиться, но потому ей стало интересно, и она решила понаблюдать. Она сделала несколько шагов назад и исчезла. В этом она наловчилась. Она не становилась полностью невидимой, просто окружающие переставали её замечать. Всеми незамеченная она подошла к парочке поближе, чтобы послушать, о чём те говорят, или точнее о чём мать говорит дочери. А та слушает.
На самом деле Герцогиня жаловалась:
— Как можно было довести всё до упадка и развалин. Посмотри, всё требует капитального ремонта! Ты не можешь оставаться не удел в подобном месте! Всюду нужна твердая рука! Только боги знают, о чём думала эта семейка!
Её речь была прервана смачным «шмяк! » палки о спину другой горничной, которая спешила мимо, но очевидно, не достаточно, потому что сгибалась под весом корзины с бельём.
— Твой долг быть беспощадно строгой в наблюдении за тем, чтобы они так же строго исполняли свой долг, — между тем продолжала Герцогиня, выискивая во дворе следующую жертву. — Бой лени.
Видишь? Видишь? Они учатся. Ты никогда не должна ослаблять бдительность и всюду пресекать медлительность, действием и примером. Нельзя терпеть фамильярности! И конечно же, это включает улыбки. О, ты можешь подумать, что такого плохого в паре улыбок? Но невинная улыбка легко превращается в самодовольную ухмылку, словно предлагая поделиться каким-нибудь анекдотом. Ты слушаешь, о чём я тебе тут толкую?
Тиффани была поражена. Одна — единственная Герцогиня заставила её сделать то, что Тиффани никогда не думала она сделает — ей стало жалко будущую невесту, которая стояла перед матерью словно в чём — то провинившееся дитя.
Её хобби, и, возможно, вообще единственным занятием в жизни, было рисование акварелью, и хотя Тиффани, несмотря на инстинктивное отторжение, пыталась быть с ней вежливой, нельзя было отрицать, что девица сама была похожа на акварельный рисунок. Причем не просто рисунок, а рисунок того, у кого не хватало красок, зато было сколько угодно воды, что создавало одновременно впечатление бесцветности и сырости. Ко всему этому можно прибавить, что она была настолько худой, что её в любой момент могло унести налетевшим ветром. Незамеченная никем Тиффани почувствовала крохотный укол вины, и перестала придумывать про неё гадости. Вместо этого в ней зародилось, чтоб ему пропасть, сострадание!
— А теперь, Летиция, повтори то небольшое четверостишье, которому я тебя научила, — говорила Герцогиня.
Будущая невеста не покраснела, а скорее растаяла от смущения и позора, оглянулась вокруг, словно мышка, оказавшаяся посреди огромного зала и неуверенная куда бежать.