Я разжал объятия и тяжело опустился на кровать, не заботясь о том, что могу смять зеленое шелковое покрывало. Несколько мгновений Кристел в упор смотрела на меня, словно осторожно пыталась проникнуть в мой мозг щупальцами своей любви. Затем она налила в рюмку немного шерри и поставила на стол возле меня, так чтобы я мог до нее дотянуться. Я стащил пальто и извлек из кармана бутылку вина.
— Что на ужин?
— Рыбные фрикадельки с жареными помидорами и картошкой и бисквит с клубникой и взбитыми сливками.
— Отлично.
Продолжая наблюдать за мною, Кристел принялась открывать вино — для этого уже настало время.
— У тебя все в порядке, Кристел, родная моя?
— Да, вполне.
— Ты видела Артура?
— Нет.
— Ты не переменила своего решения послать его подальше?
— Нет.
Я поднял взгляд на Кристел, Ее прекрасные золотистые глаза были скрыты за толстыми стеклами очков, на которых, стоило ей повернуть голову, возясь с бутылкой, начинали играть блики. Ее пушистые ярко-рыжие волосы густою плотной копной свисали вниз, словно на голову ей положили небольшую перину. Влажная нижняя губа была оттопырена, что всегда указывало на волнение и озабоченность. Ноздри короткого курносого носа раздувались и опадали.
Я большими глотками пил шерри. Мне необходимо было выпить.
— Ты видел Томми? — спросила Кристел.
— Да, но с этим я уже завязал, покончил. — У меня было такое ощущение, точно я сто лет назад вычеркнул Томми из моей жизни и мыслей, и только сейчас мне пришло в голову, что я ведь до сих пор не сказал об этом Кристел.
— Я знаю. Она была здесь.
— Томми была здесь, надоедала тебе? Разрази ее гром. Что же она сказала?
— Она плакала.
— Она везде плачет.
Кристел молчала. Она осторожно опустила бутылку с вином на маленькую раскрашенную пробковую подставку, которая была специально положена для этой цели на стол. Я и без слов понял, что Кристел, хоть немного и сочувствовала Томми, однако же была рада нашему разрыву.
— Плесни мне еще немного шерри, родная.
Тема Томми для нас обоих была исчерпана. По дороге к Кристел я решил, что расскажу ей все. Ну, почти все.
— Ты уже приготовила рыбные фрикадельки?
— Да, все готово. Стоит в плите. Можем приступать, как только захотим.
— Отлично. Сядь сюда, душа моя. Рядом со мной.
Она села на стул у кровати, положив на колени шитье. На ней было бесформенное старое шерстяное платье в синюю и зеленую полоску, которое когда-то принадлежало тете Билл и которое Кристел не раз уже перешивала. Вещи Кристел носила бесконечно долго. Она ничего никогда не выбрасывала.
— Послушай, Кристел. Я встречался с леди Китти. Ну, ты знаешь — с женой Ганнера.
Темный, багрово-красный румянец залил лицо Кристел — на секунду показалось, будто оно налилось свинцом.
— Ты видел Ганнера?
— Нет. Хотя вообще говоря — да, но я не разговаривал с ним. И не знаю, буду ли… это все так… ох, до чего же все сложно… — Тут мне впервые пришло в голову, что, раз я питаю определенные чувства к Китти, мне, пожалуй, не стоит больше встречаться с Ганнером, делать еще шаг по дороге, на какую толкало меня, хоть и из самых лучших побуждений, женское безрассудство. Я с наивной верой воспринял картину, которую нарисовала мне Китти. Но почему я должен верить ее суждению о том, что требуется Ганнеру?
— А каким же образом ты встретился с леди Китти?
— Она попросила меня об этом. Прислала ко мне свою служанку. Я дважды с ней разговаривал. Ганнер не знает об этом.
— Ганнер не знает, что ты с ней виделся?
— Нет. Понимаешь ли… — Какой нелепой казалась мне сейчас вся эта история, когда я попытался ее пересказать. — Понимаешь ли, она считает, что я мог бы помочь Ганнеру. То есть я хочу сказать, что все эти годы он жил, одержимый прошлым, он ненавидит меня и хочет мне отомстить, и она говорит, что это… это как болезнь… если бы он мог просто встретиться со мной и… в общем, не важно, о чем мы стали бы говорить, лишь бы разговор начался…
— Но если он ненавидит тебя, если он хочет тебе отомстить?
— Это может у него пройти, если мы встретимся. У него могут возникнуть другие чувства… во всяком случае, все может стать менее…
Он может ударить тебя.
— Не говори глупостей, Кристел. Это же связано с его духовным состоянием. — Так ли?
— Я не хочу, чтобы ты встречался с ним, — сказала Кристел. Она обеими руками теребила лежавшее у нее на коленях шитье, раздирала его. Я слышал в наступившей тишине, как трещат нитки. Я отобрал у нее шитье и положил на стол.