Особенно,... 
105 
– Да, это и есть великие деяния нашей эпохи. Это и есть наши подлинные герои. Такая преданность благородным идеалам по силам только отважным. Именно отвага, причем высшей пробы, и есть добродетель нашего века. Может быть, только в ипостаси отваги любовь может достучаться до наших сердец. Мы говорим о любви, потому что мы романтики и намереваемся извлечь, пусть и ценой тяжких усилий, из любви что-то романтическое.
– Да, да. Но, Мэтью, ведь их поступки не совсем бесполезны.
– Может быть, если мы сумеем разобраться в сложнейшем, гигантском переплетении причин и следствий, действительно отыщем в этом пользу, кто знает. Но это уже не имеет значения, это больше похоже на игру, рулетку.
– И все же доблесть остается доблестью.
– Я не знаю… Хочется сказать: «конечно, остается», но что значит «конечно»?
– Может быть, те люди, стоявшие под снегом, и не думали, что их поступок станет причиной чего-то, что-то предотвратит?
– Это и делало их святыми.
– Но если их поступок был благородным, то, может быть, он был действенным, как считалось прежде. Мы же не считаем, что в обычной жизни правота не ведет к благоприятным последствиям, так почему здесь должно быть иначе?
– Возможно, только сейчас мы начинаем понимать смысл добродетели.
– Добродетель всегда сама по себе – награда.
– Только в философском смысле, дорогой мой мальчик. К счастью для человечества, добродетель приносит множество других наград, кроме своего светлого лика.
– Но в высшем смысле мы добры только для того, чтобы быть добрыми.
– Где этот высший смысл? Там, где стояли эти люди? Я и в этом уже не уверен. Каждый хочет, чтобы стало лучше, уверен, что должно быть лучше. Не должно быть ни голода, ни страха. Это очевидно. Но когда выходишь за пределы очевидного, туда, где раньше был Бог…
– Но мы можем обойтись без Бога!.. Без Него лучше, не так ли?
– Так подсказывает чувство?
– А разве оно ошибается?
– Не знаю.
– Я вас не понимаю. Неужели вы считаете, что за пределами нормальной порядочности и долга нет ничего, кроме хаоса? Вы говорили, что некоторые стороны жизни сейчас стали более яркими, превратились в абсолют. Но потом сказали, что, поскольку все напоминает рулетку, следовательно, добродетель есть нечто поверхностное, условное и так далее…
– Существуют абсолюты, по отношению к которым напрасно искать причинность: натыкаешься на некую стену. Но это не моральные абсолюты. Может быть, именно такого рода абсолюты делают моральные невозможными. Когда вокруг туман, все равно, в какую сторону идти.
– Но это же отчаяние!
– Отчаяние – не более чем слово.
– То есть вы хотите сказать, что в результате ужасных деяний современного человека мы получили возможность увидеть то, что ранее было скрыто.
– Увидеть, что никаких категорических императивов не существует.
– Поэтому мы в конце концов и терпим неудачу? Несемся – и лбом об стену?
– Не совсем так. В сущности, что такое неудача? Просто когда доходишь до некоторой точки, твои расчеты неминуемо разваливаются. Как в теореме Гёделя. Неотъемлемая часть существования. Может быть.
– И нет никакой глубины?
– Не в том дело. Конечно, сейчас все видно яснее, потому что старый религиозный туман рассеялся.
– Но вы же хотели стать монахом!
– Это нечто совершенно иное.
– Иного быть не может! – воскликнул Людвиг. – Никогда!
– Именно так всегда утверждают философы, – усмехнулся Мэтью. – Еще чаю?
– Но должен быть какой-то выход.
– Подземная река? Мы знаем, куда она ведет.
– Еще один ваш безумный абсолют.
– Да.
– Вы меня расстроили! – воскликнул Людвиг и засмеялся: – Грейс любит такие пирожные. Она их называет «теннисные мячики».
– Как она поживает?
– Прекрасно поживает. Я рад, что вы не видели нашей ссоры.
На недавней вечеринке Грейс вдруг воспылала бешеной ревностью из-за того, что Людвиг так долго говорил с Карен. Она все высказала. Людвиг со всем согласился. И почувствовал, что его любовь стала еще сильнее, несмотря на боль. Жалеть себя и чувствовать, что любовь становится все сильнее, – это приятно.
– Собираетесь вдвоем в Ирландию?
– Да, мы решили повеселиться вовсю перед тем, как свадебные хлопоты войдут в решающую фазу.
– Хорошо придумано.
– Вы считаете, что я должен держаться того, в чем уверен, и будь что будет?
– Да, и не поддавайся чувству вины.
– Я не хочу попасть в эту западню.
105 
