85 
Шарлотта смотрела на ряд ухоженных маленьких домиков, с их железными перилами, с распускающимися розами и тщательно подстриженным вьюнком, на весь этот весьма дорогостоящий порядок. «Я в самом деле свинья, – думала Шарлотта, – и никуда от этого не денешься. Сколько лет я по-настоящему не задумывалась о жизни сестры. И вот теперь ничего не могу для нее сделать, даже обыкновенных слов, и тех подыскать не в силах. Собственные горести так меня поглотили, что я не замечала ее бед. А впрочем, она потом будет на меня сердиться за то, что так передо мной распустилась».
– Знаешь, Клер, – снова заговорила она, – я думаю, мы все еще не пришли в себя после смерти мамы. С ее уходом так много изменилось. Со временем все уладится. Жизнь никогда не бывает идеальной. Все так или иначе переживают разочарование. Попросту надо толкать вперед свою тележку и радоваться тому, что есть.
Клер отбросила волосы со лба и завела мотор.
– Никогда не думала, – сказала она, – что ты так мрачно смотришь на мир. Мне всегда казалось, что в тебе есть оптимизм. Но наверное, ты права. Где тебя высадить, около дома?
– Нет, не надо домой. Подвези меня к ближайшей станции метро. Не печалься, Клер. Все не так уж плохо. У детей сейчас переходный возраст.
– Вся наша жизнь – переходный возраст. Приехали, если хочешь, выходи.
– Дети – это счастье.
– Знаю. Пока, Лотти. Забудь, что я говорила. До встречи.
Как только белый «фольксваген» Клер повернул за угол, Шарлотта взяла такси и поехала домой. Поднялась по ступенькам, вошла, как обычно, внимательно прислушалась, прошлась по комнатам и вошла в маленькую гостиную. Как всегда, ее охватило опасение, что кто-нибудь, Остин, Митци или Гарс, пришел в ее отсутствие и теперь молча сидит где-то здесь. «Я не могу тут жить, – подумала она, – надо уехать». Но с такой мизерной рентой разве можно? За деньги, которые платила Остину, она не смогла бы снять даже одну комнату в этом районе Лондона. Ей пришлось бы перебраться… куда? Уже сейчас одинокие вечера были ужасны. Шарлотта смотрела на себя в зеркало: блестящий живой взгляд голубых глаз, фигура выдает энергию, седеющие волосы связаны в небрежный, но эффектный узел, скромный, но элегантный костюм. Так может выглядеть директриса колледжа, выдающийся врач, ученая, кто-то, кем она могла бы стать, должна была стать, но не стала. Вполне бравый вид. И в то же время безошибочно угадывалось, что она старая дева.
Она села и вытащила из кармана три бумажки. Разложила их на столе. Первым делом рассмотрела фото, порванное на кусочки и склеенное, кстати, довольно криво, прозрачным скотчем. На снимке, сделанном много лет назад, Мэтью и Бетти стояли перед сельским домом Мэтью в Сассексе. Бетти молодая, спортивная и вместе с тем очень старомодная. В шортах, сатиновой блузке, туфли на высоких каблуках, губы ярко накрашены, волосы коротко подстрижены и завиты. Смеясь, что-то говорит Мэтью. Тот смотрит в объектив, думая о чем-то своем. Похож на оксфордского профессора, и тоже будто из очень далеких времен.
Потом Шарлотта положила на стол письмо, тоже порванное на кусочки и склеенное. Написано детским почерком Бетти:
«Мэтью, дорогой! Я согласна, встретимся на станции Пиккадилли. Остин наверняка ни о чем не подозревает. Спасибо тебе за все!
Обнимаю,
Бет».
Минуту Шарлотта задумчиво смотрела на письмо и фотографию. И то и другое она отыскала в старом кожаном портфеле. Третий листок, который лежал перед ней, обнаружился на дне чемодана, среди старых писем. Это было свидетельство, выданное спортивной комиссией, и в нем говорилось, что мисс Элизабет Грейнджер награждена дипломом первой степени за успехи в плавании разными стилями – кроль, брасс, баттерфляй, – а также за спасение утопающих.
Шарлотта отодвинула кресло. Один из передних зубов расшатался, и сейчас она больно задела его языком. Все были убеждены, что Бетти Гибсон Грей не умела плавать. Откуда у всех появилась такая уверенность? Да потому что Остин вечно об этом твердил. Но когда? После ее смерти.
Если подумать, то семейной парой они были довольно странной. Считалось, что Бетти – невыгодная невеста. Служила секретаршей в фирме, сотрудничавшей с фирмой Остина. Клер говорила про Бетти: «ничего особенного, но веселая». Бетти, наверное, и в самом деле была веселой в довоенном понимании. Танцевала, пела, играла как умела на гитаре. Гитара эта до сих пор лежала на нижней полке комода, возле чемодана. Наверняка именно после появления Дорины все, что напоминало о Бетти, было заткнуто в самый дальний угол. Шарлотта не могла представить себе Дорину в роли хозяйки, наводящей порядок и спрашивающей Остина: вот эту вещь выбросить или оставить? Дорина вошла в жизнь Остина, как невинная овечка, не ведающая о вещах, оставшихся от ее предшественницы.
85 
