ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  24  

В эту ночь в небе повисла луна. Казалось, что снаружи света больше, чем внутри комнаты. На мостовых давка. Шум невообразимый. Видно, что толпа разделилась на две части, одна из которых готова двинуться в путь.

Я долго вглядывалась, тщетно пытаясь увидеть Эмили. И наконец обнаружила. Она была среди тех, кто остается. Все мы: я, Хуго, остающаяся часть стаи, соседи, торчавшие из окон, — наблюдали, как уходящие сформировали что-то вроде полковой колонны по четыре или пять человек. Багажа при них особенного я не приметила, но надвигалось лето, а населенные пункты вдоль маршрута, по которому они собирались следовать, еще не были полностью разграблены — так мы, во всяком случае, полагали. По большей части уходили молодые люди, но затесалась туда и семья с тремя малыми детьми. Какая-то женщина, видимо подруга, несла грудничка, мать взяла на спину ребенка постарше, отец посадил самого старшего на плечи. Лидеров трое, они постарше остальных, хотя тоже еще совсем молодые. Двое из них со своими женщинами шли впереди, третий в компании двух девиц — сзади. Всего набралось человек сорок.

Толпа отбывавших обладала и транспортным средством: какой-то позаимствованной на вокзале багажной тележкой, груженной ящиками с корнеплодами, мешками с зерном и поклажей уходящих. В последний момент двое юношей, почти совсем еще пацанов, плюхнули на тележку большой мягкий сверток, из которого сочилась кровь.

На тележке лежали также связки тростника, из которых девицы тут же соорудили три факела — для головы, центра и хвоста колонны. Факелы эти горели намного ярче, чем уличные фонари, которые еще остались кое-где на улицах. При свете факелов, бросавших искры им в лица и в волосы, энтузиасты двинулись на северо-запад, распевая «Покажи мне дорогу, дорогу домой», не сознавая нелепого пафоса этой песни, «Мы не сдвинемся с места» и «Вдоль по берегу реки».

Ушли они, но на мостовой, казалось, народа не убавилось. Настроение, однако, скатилось в минор, оставшиеся вскоре разошлись. Эмили вернулась домой и сразу направилась к зверю. Она подняла Хуго на задние лапы, передние взяла в свои руки, принялась его ласкать, тискать, уговаривать. Наконец он отгаял и заурчал.

Я поняла, что Эмили рвется прочь из четырех стен, ничего не желает больше, но не готова расстаться с Хуго. Или, во всяком случае, разрывается, не в силах сразу решиться. И меня не оставляла надежда. Я надеялась и одновременно дивилась: какая мне разница? Ну останется, ну уйдет… Останется с чем? С кем? Со мной… А кому это нужно? Конечно, безопасность Эмили мне не была безразлична, но где она будет в большей безопасности? Может, я полагала, что ей следует остаться со зверем? Как ни странно, я именно так и считала. Подумаешь, зверь… Но не просто зверь, а ее зверь. Эмили этого зверя любила, заботилась о нем, и не могла оставить его без ущерба для своей собственной личности. В этом я убеждала себя, спорила сама с собой, утешала себя. Я мысленно спорила не только с собой, но и с тем загадочным типом, который привел ко мне Эмили и испарился. Откуда мне знать, как поступать? Что думать? Если я ошибаюсь, то кто в этом виноват? Он ведь ничего мне не сказал, не оставил совсем никаких указаний.

За стеной я обнаружила комнату с высоким потолком, не очень большую и вроде бы шестиугольную в плане. Без мебели комната выглядела лишь какой-то грубой конструкцией: не то козлы, не то какой-то стеллаж углом торчит у двух стен. На полу ковер, лишенный своей ковровой сути и жизни: сложный рисунок его даже не угадывался, а подразумевался, не более. Похоже, что здесь некогда торговали коврами, ковриками, тканями, после чего осталось множество обрывков и обрезков всякого рода материалов, от шифона до парчи, до восточных вышивок с вкраплениями зеркальных чешуек. Вокруг валялась старая одежда всевозможных фасонов. В комнате я увидела людей, торчавших столбами, недвижно, праздно и нерешительно. Затем кто-то снял со стеллажа тряпицу и приложил к ковру, сравнить расцветку. Кусок совпал с узором и чудесным образом его реанимировал.

Как будто непомерно гипертрофированная детская игра. Но нет, ни в коем случае не игра. Всё здесь всерьез, всё представляет для присутствующих важность, и не только для них. Вот и другая человеческая фигура сняла со стойки лоскут, повторила движения первой. Их тут около дюжины, молчащих, наблюдающих за жизнью возрожденного ковра, переводящих взгляды с ковра на ткань и обратно. Едва заметные удовлетворенные улыбки, обмен понимающими взглядами — никакой конкуренции, лишь сотрудничество и взаимопонимание. Я вошла в комнату, ступила на ковер, вгляделась в его бесцветный неясный узор, на котором выделялись яркие пятна приложенных к нему кусков, подошла к стойке, выискивая подходящий кусок ткани, и действительно обнаружила его. Нагнувшись, я приложила найденный мною кусок к ковру, и он подошел к месту, еще более оживив ковер. Я ощутила присутствие еще множества людей, стремившихся войти в это помещение, приложить руку к расцвечиванию ковра, прежде чем направиться далее, по каким-то своим делам. Я прониклась духом этого помещения; потолок его исчезал в прозрачной тьме, сквозь которую светилась звезда, а пол сиял в слепящем сценическом свете. Я покинула помещение, оставила находившихся в нем людей, вышла. Комната исчезла. Повернув голову, я уже не смогла ее обнаружить, но она ждала меня, эта комната, она не исчезла, и работа над находившимся в ней ковром не прекратилась и не прекратится никогда.

  24