247 
Началось снижение. Гай взялся за «Свет многих солнц». Дойдя до сорок шестой страницы, он уронил книгу на пол. Дотянулся до бумажного пакета и раскрыл его перед своим ртом. Стал ждать. Может быть, существовало какое-то объяснение. В конце концов, это, возможно, было чем-то совершенно невинным…
«Энола Гей» — это был самолет, вылетевший на бомбардировку Хиросимы. Пилот назвал его в честь своей матери, ее девичьим именем. Когда-то он был ее малышом.
Но «Малышом» называлась и атомная бомба. Которая за три минуты уничтожила пятьдесят тысяч человек.
Кит стоял на ее крыльце и чуть не плакал, вертя в руках большую связку ключей — Китовых ключей, ключей тюремщика, ключей, позволяющих войти к Дебби, Триш и Энэлайз, ключей от квартиры, от машины, от подвала и от гаража. Но только не ключей от квартиры Николь. Он снова нажал на кнопку звонка, потом снова перепробовал все ключи. Теперь Кит был близок к панике, матерной, дребезжащей панике. Ему позарез требовалось ее увидеть, но не ради акта любви и ненависти — к его собственному удивлению, этого, насколько он мог судить, ему больше ни с кем и никогда совершать не хотелось. Нет, он нуждался в ней потому, что она в него верила: она была другим миром, и если она говорила, что Кит реален, то и весь другой мир говорил то же самое. Но постой-ка… Что, если она угодила где-нибудь под автобус? Дартсовые его туфли, дартсовые штаны, дартсовая рубашка, даже сам его!.. Кит похлопал рукой по своей грудной клетке, в которой клубился непроницаемый ужас. Потом колени его распрямились — он испытал облегчение. Не все потеряно. Подсумок с дротиками оставался там, где ему и надлежало быть, — в самом близком к сердцу кармане. Кит снова позвонил, снова перепробовал все ключи. Все это время он чувствовал, что в спину ему упираются чьи-то взгляды. В этот день даже по тупиковой улочке сновали толпы народу, она наполнилась голосами и жестами — тут явно происходила какая-то миграция населения. Кит обернулся. С тротуара за ним наблюдал одинокий полицейский, неподвижный на фоне спешащих прохожих позади него. Совсем пацан. В полицейской форме. В долбаной этой сиське на голове. Кит был почти уверен, что полицейский этот не станет лезть на рожон — просто из опасения, что с ним расправятся по-свойски. Но вот он двинулся вперед, заинтересованно наклонив плечи… что ж, всклокоченный Кит, горбящийся над своими ключами, выглядел, возможно, не слишком-то импозантно. Поэтому он исполнил целую пантомиму, похлопывая себя по всем карманам, затем повернулся как на шарнирах, скорбно покачивая головой. Прогулочным шагом прошел вниз по тропинке и с долей прежней бесшабашности («скотч» и добавленное к нему «порно» делали свое дело) впрыгнул в тяжелый «кавалер». Кит тронулся с места непреднамеренным рывком, едва не врезавшись в оставленную без присмотра детскую коляску и следя в зеркале заднего вида за удаляющимися очертаниями страхомрази.
Чувствуя, как низкое солнце игриво щекочет волоски в его ноздрях, Кит поехал к Виндзорскому дому. Ник проявится позже — он позвонит ей оттуда. К тому же ему хотелось посмотреть, как там Клайв. Радио работало отлично. По пути домой он с раздражением слушал новости — разрешение Кризиса, улучшение состояния жены Президента, делегации, направляющиеся одновременно в Париж и в Прагу (встреча не в верхах, но по верхам), — и гадал, не с этим ли связано небывалое скопление машин и людей, с которым он столкнулся на Лэдброук-гроув. Он припарковался во втором ряду напротив «Вин Магараджи». По дороге к лифту его походка преобразилась: привычное боксерское шарканье неожиданно сменилось чем-то вроде танца аквалангиста, входящего в холодное море. Правая его нога глубоко въехала в кучу ужасающего дерьма. К счастью, хоть лифт работал — более или менее. В ответ на призывные удары его кулака лифт одолел весь путь вниз. Но вверх поднялся не очень высоко. В течение двадцати минут Кит сидел на полу в ожидании следующего прилива энергии и ковырял спичкой в тонкой насечке своей изгаженной подошвы. Одно утешение: собака, виновная в этакой куче, к этому времени почти наверняка сдохла. Его вывернуло наизнанку, а после, когда он снова стал подниматься вверх, мучительно содрогаясь и вжимаясь в стену едко воняющей кабины, все его мысли были поглощены страхопсом и страхокошкой.
Оказавшись в узком проходе, Кит атаковал замок, который частенько капризничал. Ну а сегодня вообще был страходень — день ужаса. Он уставился на искривленный ключ. На коврике, лежавшем перед дверью, было четыре страхоконверта: страхосчета, страховызовы, страхоордер на опись имущества. С Кита довольно было всех этих замков и ключей — достали, сволочи! — и он, отступив на шаг, бросился на дверь. Удар плечом был подобен взрыву. При обычных условиях дверь подалась бы, как размоченное в чае печенье. Но, видимо, на месте были все те приспособления, которые Кит и сам частенько задействовал: засовы и подпорки, используемые им для защиты от судебных приставов, скупщиков просроченных долговых записок, специалистов по изъятию и возврату неоплаченных товаров, а также обжуленных страхожуликов.
247 
