Особенно,... 
89 
— Он и вправду впадает в бессознательное состояние, — подтвердила Илона. — Ты сам увидишь.
— Его душа витает где-то, — продолжала матушка Мэй. — У него всегда была эта способность, но теперь он пользуется ею чаще.
— Иногда мы думаем, что он умер, — сказала Илона, — только на самом деле он жив. Нижняя челюсть у него отпадает и…
— Прекрати, бога ради! — воскликнул Эдвард.
— В один прекрасный день он решит умереть, — сказала Беттина, — как больное старое животное, которое ищет место или выбрало его уже давным-давно…
— Но он вовсе не стар! — не соглашался Эдвард.
— Он более стар, чем ты думаешь, — сказала матушка Мэй. — Для него время течет по-другому. Конечно, его обаяние остается при нем. Он и тебя очаровал. Он попытается использовать тебя…
— Он болен, и ему можно помочь…
— Ты это все время повторяешь. А можешь ты представить его в больничной палате?
— Разве мы должны относиться к нему как к больной собаке, которую ведут к ветеринару? — спросила Беттина.
— Ты его не знаешь, — уговаривала матушка Мэй, — не знаешь его силы, понятия не имеешь о его величии.
— Вы хотите сказать, что он по-прежнему всему задает тон?
— В каком-то важном смысле — да.
— Вы противоречите сами себе, — сказал Эдвард. — Вы меня запутываете и делаете это намеренно.
— Мы бы обманывали тебя, если бы делали вид, что все просто, — ответила матушка Мэй.
— Он был нашим богом, — сказала Беттина. — Потом он превратился в жестокого и безумного бога, и нам пришлось ограничить его.
— Они морили его голодом, — произнесла Илона.
— Илона, прекрати врать! — возмутилась Беттина.
— Естественно, он иногда сердится на нас, — сказала матушка Мэй. — Мы представляемся ему враждебной силой, мы символизируем сокращение его мира, потерю его таланта, его зависимость от других. Мы тебе говорили, что как-то раз он попытался уничтожить свои картины и разбить скульптуры.
— Разве у него нет права уничтожать собственные работы? — спросил Эдвард.
— Нет, — ответила Беттина. — Ты сам подумай.
— Он превосходный лицедей, — сказала матушка Мэй. — Он бессчетное число раз воссоздавал себя. А мы, принимая в этом участие, помимо прочего должны быть хранителями его работ. Мы несем ответственность перед потомством.
— Вам нужны деньги, ведь в этом проблема? — сказал Эдвард. — Почему бы вам не показывать Джесса туристам? Он здесь самый интересный экспонат. Они бы немало заплатили, чтобы увидеть его погруженным в транс!
— Пожалуйста, давай обойдемся без оскорблений, — остановила его матушка Мэй. — Никому из нас это не принесет пользы.
— Вы его прячете, потому что он превратился в развалину, перестал быть великим романтическим гением, а вы повсюду рассылаете ложные известия о нем. Я читал в газетах, что он продолжает писать картины. А теперь вы хотите, чтобы я стал вашим сообщником!
— Давай-ка, Эдвард, прекратим это, — призвала Беттина. — Мы уже достаточно наговорили.
— Вы пригласили меня сюда… — начал Эдвард.
— Мы пригласили тебя сюда, — сказала матушка Мэй, — потому что прочли, что один молодой человек убит и в его смерти обвиняют тебя.
— Вы это прочли? Никто никогда меня не обвинял.
— Может, мы неправильно поняли то, что там написано, — проговорила Беттина, — но мы хотели сделать для тебя доброе дело.
— Ты хочешь сказать, что ваше приглашение никак не связано с Джессом?
— Нет, конечно, никак не связано, — сказала матушка Мэй.
Последовала пауза. Три женщины смотрели на Эдварда. Он поднялся и пошел прочь от стола. Его сандалии — сандалии Джесса, великоватые для Эдварда, — легонько, но отчетливо шлепали по плиточному полу.
Дойдя до перехода, он понял, что Илона следует за ним. Он пошел дальше и уже собирался подняться по лестнице, но передумал и направился в Упряжную, о которой думал теперь как о паучьей комнате. Илона тоже шагнула туда, закрыла за собой дверь и, захлебываясь, принялась говорить.
— Конечно, это связано с Джессом, но мне трудно объяснить. Я думаю, матушка Мэй хотела перемен, любых перемен…
— Я наверняка нарушил здешнюю экологию.
— Она хотела, чтобы у нас появился новый человек. Они всегда хотели сына, а не нас, девочек. Но ты появился слишком поздно, тебя не было, когда это было нужно, а ко всему прочему, у тебя другая мать, и все перемешалось…
89 
