Особенно,... 
36 
Да, устная история должна быть творением и собственностью народа. Представьте себе, к примеру, кто и когда принимал решение сохранить историю конфронтации Мэйры и старух, кто бы ни был Мэйрой и кем бы ни были старухи. Можно с уверенностью утверждать, что старухи не приняли бы версию Мэйры. Кто принимал решение, что события должна держать в памяти именно эта соплеменница, а не какая-либо иная? То же верно и для хроник мужчин.
Наши записи пестрят анекдотами, высвечивающими старух в потешном свете, — и старухи наверняка не согласились бы ни с одним словом, единодушно принятым нами.
Мы должны согласиться, что как племя Расщелины, так и мы, мужчины, вели параллельную регистрацию со всем положенным вниманием и старанием, и это продолжалось долго. Века. И что произошло потом?
Некоторые полагают, что история продолжалась и продолжалась, но без значительных сдвигов, коренных изменений. Хронисты впадали в тон, показывающий, что время текло именно таким образом. «Они обычно…» или: «Как повелось…», «По издавна заведенному обычаю…», «И приходили они, и уходили они…» — все эти зачины подразумевают монотонность, неизменность, привычность мышления и действий. И я, как и другие историки, пришел к заключению, что столько времени протекло мимо хронистов, что они наконец сделали попытку перезапустить процесс активации общественной памяти.
Однако мы заблуждались. Произошло вмешательство в жизнь обеих общин, вмешательство столь серьезное, что приятности и непримечательности процесса их жизни и развития пришел конец.
В обеих историях первые упоминания о катастрофе включают слово «Шум».
Шумом фактически оказался ураган, похоже, нагрянувший с востока, ветер столь сильный, что
«Когда начался Шум… Шум продолжался… Мы не знали, откуда взялся Шум, иные обезумели…»
Древние люди сначала предположили вмешательство высших сил.
Перед тем как добраться до долины монстров и затем до берега Расщелины, ураган этот пронесся над всем островом из конца в конец, взбередил остров и взбесил море. Ветер выл и стонал, всхлипывал и хохотал; этакого Шума люди и вообразить себе не могли. Ветер сопровождал их всегда и везде, всю жизнь: ветер разной силы, чаще всего ласковый ветерок, иногда качающий толстые ветви, срывающий листья с деревьев, взбивающий крупную волну, но такого… Мы и сейчас не можем себе представить, что наслало этот Шум на несчастный остров. Что заставило ветер выворачивать с корнем целые леса и взламывать скалы, вздымать тучи ядовитой пыли и взвивать смерчи? И как долго это продолжалось? Какие природные силы ответственны за произведенные разрушения?
Утлые шалаши монстров улетели в реку или оказались разметанными в труху. В долине не осталось для них безопасного местечка, где можно было бы спрятаться. Орлам на вершине пришлось еще хуже. Многих из них ураган погубил, поранил, забросил куда-то вдаль. Монстры ползком, прячась за валунами, преодолели гору, добрались до пещер, где их встретили как спасителей, хотя чем они могли помочь запертым непогодой женщинам? Персонификации урагана — Шума — они не выработали, молиться оказалось некому, так я полагаю. Забравшись подальше от входа, женщины дрожали и плакали. О старухах в относящихся к этому времени записях упоминаний нет. Очевидно, прежние поумирали, а вновь состарившиеся не пожелали или не смогли добиться статуса Старых Их. В набитых битком пещерах начался голод. Бушевавшая стихия не давала возможности ловить рыбу. Костры погасли. Иногда парни отваживались выползать, собирать выброшенную на берег рыбу и иную привычную снедь. Ураган выгнал к побережью уцелевших животных из лесу, и парни убивали этих животных камнями и из луков, трупы животных тоже шли в пищу. Шум продолжался и продолжался, казалось, сейчас весь остров взлетит на воздух.
Что могло породить такой ураган? Откуда он появился? Хроники возобновились не сразу, но когда возобновились, отметили, что каждый ребенок рассматривался как драгоценный дар, к нему приставляли специального опекуна из старших. Опустошение среди обеих общин оказалось столь ужасным, что в хроники вошло размышление о том, что еще один такой Шум — и народ исчезнет. «Нас осталось так мало…» — печально замечает хронист.
Со времени Шума — большого ветра — в хрониках берега и долины появилась новая нотка. Ветер вдул страх в людей, которые прежде, как казалось, страха не ведали. Они оказались восприимчивыми к воздействиям. Внезапность Шума подействовала на них. Конечно, случалось недоброе в их жизнях и ранее. Иной раз смерть поджидала в глубине моря или в лесной чаще, еще чаще с треском проваливались казавшиеся беспроигрышными хитроумные мужские затеи, но почему Природа — наш друг! — вдруг оказалась способна на столь жестокое предательство?
36 
