«Что случилось раз, может случиться снова».
Шум показал, что они беспомощны.
Парни вернулись в свою долину, как только появилась возможность. Громадного леса, манившего своим изобилием, теперь было не узнать. Деревья вырваны с корнями и отброшены на большие расстояния, свалены в кучи и разбросаны. Зачастую лес повален, и деревья уложены с какой-то странной аккуратностью, рядками. По долине трудно даже просто пробираться. Не меньше людей пострадали птицы и животные. Места, где они жили, не узнать. Цветущая долина превратилась в перепаханное грязное болото.
Парни не вернулись в пещеры, они принялись восстанавливать что можно. Когда на место кормежки орлов выложили рыбу, сначала никто не появился. Потом прибыли первые калеки, с помятыми крыльями и переломанными ногами. Парни попытались оказать им помощь и даже послали в пещеры за женщинами, умеющими лечить. С этой поры орлы перестали враждебно относиться к женщинам.
С этого же времени начинается особая забота о детях обоих полов — в том числе и в аспекте историческом.
«Толки о том, что, когда родились первые младенцы-мальчики, их называли монстрами и плохо с ними обходились, — именно толки и более ничего.
Басни, исполненные глубокого психологического смысла. На самом же деле верить надо, что первые предки были пола мужского, а если спросят, как же они себя воспроизводили, то следует отвечать, что орлы высиживали их из яиц. Ведь неспроста почтение к этим великим птицам выражают мифы о нашем происхождении. Гораздо легче поверить, что прародителями нашими были орлы, даже олени, чем считать первое население полностью женским, а мужчин — лишь позднейшим достижением природы. Ведь мужчины украшены сосками, которые когда-то для чего-то использовались. Они могли рожать через пупок. Существуют и иные возможности, более вероятные, чем смехотворная теория о первенстве женщин. То, что мужчины лишь добавление к роду человеческому, — вздорная басня, ибо очевидно, что они самой природой задуманы как венец ее творения и первые во всем».
Этот фрагмент, без сомнения, принадлежит к мужскому варианту истории и относится к более позднему времени.
Постоянная тема всех хроник после Шума — сознание грядущей угрозы, неизбежной суровой опасности и, вследствие этого, постоянная озабоченность судьбой детей.
Времена, когда мальчики могли опасаться нападения женщин, давным-давно канули в прошлое. Теперь, если рождался маленький монстр, не было необходимости поскорей доставлять его в долину для выращивания и воспитания. Многие века назад, в самом начале истории, мальчики доказали, что они умеют присматривать за новорожденными — они научили олених кормить младенцев. Поэтому младших поручали присмотру мальчиков постарше. Они также часто присматривали и за маленькими девочками, которые просили своих матерей, прибывших в долину для спаривания, оставить их в этом живописном месте. Впрочем, некоторые предпочитали жить у моря. Но и у моря, и в долине дети, как девочки, так и мальчики, оставались желанными, любимыми и тщательно охраняемыми существами.
Женщины давно потеряли способность к оплодотворению родильным ветром или родильной волною, теперь для них остался лишь один путь к зачатию: через контакт с мужчиной. Это не сразу осознали как мужчины, так и женщины. Возможно, эта истина многими усваивалась болезненно. Не всем женщинам хотелось зависеть от монстров. Означает ли, что они поняли, каким образом плод оказывается в животе женщины? Так ли уж неожиданна оказалась смена концепции зачатия от ветров и приливов на концепцию взаимодействия полов? Конечно, потеря способности самостоятельно забеременеть — серьезный удар, чреватый утратой веры в себя, удар мучительный. Я склонен верить, что мужчины и женщины узнали новую истину одновременно или почти одновременно и не постепенно, а сразу, как бы в виде озарения. Ведь с самого начала ведения хроник обеими сторонами периодически в сознание обитателей берега и долины впрыскивались новые истины. Природа вела свое хозяйство, и вдруг один, два или более индивидов оказывались иными, по-иному мыслили, повиновались новым импульсам, новым не только для них. То же самое, как мне кажется, относится и к постижению того факта, что уродливые (так, во всяком случае, безоговорочно считали вначале) образования на теле мужчин — не что иное, как инструмент воспроизводства, необходимый для того, чтобы вызвать к жизни в теле женщины ребенка. И эта истина внезапно засветилась перед всеми.