Особенно,... 
108 
Судорожные рыдания сотрясли женщину, когда она увидела свое отражение. Задыхаясь, дрожа, она протянула руку и коснулась зеркала.
И снова Эллиот чуть не потерял сознание. Видеть мертвое тело и это омерзительное существо перед зеркалом было выше его сил. Но жгучее любопытство, желание узнать, что же будет дальше, удержало его на ногах. Теперь ему надо призвать на помощь разум. К черту боль в груди, к черту тошноту, подступившую к горлу.
Он быстро закрыл за собой дверь. Стук двери удивил женщину. Она развернулась на пятках и снова вытянула руки – для нападения. На миг Эллиота парализовал ужас – так безобразно было это зрелище. Свет лился с потолка, поэтому картина была полной. Из полуобглоданных смертью глазниц сверкали огромные глаза. В огромной ране на боку белели голые кости. Половины рта не было, из-под обнаженной ключицы сочилась кровь.
О господи, как же она страдает! Бедное, несчастное создание!
Издав низкое рычание, женщина направилась к Эллиоту, и он быстро заговорил по-гречески.
– Друг, – произнес он. – Я твой друг и могу дать тебе убежище. – Тут память отказала ему, он забыл слова этого древнего языка и перешел на латынь: – Доверься мне. Я не позволю причинить тебе зло.
Ни на секунду не отводя от нее глаз, он потянулся к одной из черных роб, висевших на стене. Да, вот что ему нужно – именно такое бесформенное одеяние, которое носят мусульманки на людях. Оно достаточно велико, чтобы укрыть ее с головы до пят.
Эллиот бесстрашно приблизился к женщине, накинул ей на голову покрывало, обернул его вокруг плеч, и ее руки тут же поднялись, чтобы помочь ему. Она закутала лицо, чтобы не пугать прохожих.
Эллиот вывел ее в коридор, закрыл за собой дверь, чтобы не было видно мертвого тела. Сверху, со второго этажа, доносились возбужденные крики и топот. Голоса раздавались уже в комнате. Нащупав справа от себя дверь черного хода, Эллиот открыл ее и вывел женщину на улицу, где они тут же попали под жаркие солнечные лучи.
За считанные минуты они отошли далеко от здания и затерялись в огромной толпе мусульман, арабов и европейцев, в толпе пешеходов, шагающих в самых разных направлениях, несмотря на гудки автомобилей и вопли ослов, тянущих по мостовой загруженные повозки.
При звуке автомобильного клаксона женщина застыла. Увидев кативший мимо автомобиль, отшатнулась и вскрикнула сквозь стиснутые зубы. Эллиот вновь заговорил на латыни, уверяя, что позаботится о ней и найдет убежище.
Он не знал, понимает ли женщина его. Но услышал измученный низкий голос, произнесший латинские слова. «Есть и пить», – прошептала женщина, потом пробормотала что-то еще, но что – он не понял: то ли молитву, то ли ругательство.
– Да, – сказал Эллиот ей на ухо. Теперь его латынь лилась свободно, он знал, что его понимают. – Я дам тебе все, что попросишь. Я позабочусь о тебе. Доверься мне.
Но куда ее вести? Только одно место пришло на ум. Надо добраться до старого Каира. Но ведь он не посмеет посадить это существо в такси. Эллиот нанял экипаж. Женщина послушно забралась на кожаное сиденье. А что делать ему, ведь он задохнется, да и левая нога отказывается подчиняться. Эллиот поставил правую ногу на подножку и, опираясь на правую руку, забрался наверх. Потом, борясь со слабостью и тошнотой, опустился на сиденье рядом со скрюченной фигурой и, с трудом переводя дыхание, сказал кебмену, куда ехать.
Экипаж рванул с места, кебмен кричал на пешеходов и хлестал лошадь кнутом. Несчастное создание, сидевшее рядом с Эллиотом, безутешно рыдало. Лицо женщины было полностью скрыто покрывалом.
Эллиот обнял ее; сквозь тонкую черную ткань он чувствовал холод жестких костей, но не обращал на это внимания. Он крепко прижал несчастную к себе и, преодолевая тяжелую одышку, снова сказал на латыни, что позаботится о ней, что он ее друг.
Кеб выехал из британского сектора, и Эллиот попытался раскинуть мозгами. Потрясенный, измученный болью, он так и не смог найти разумного объяснения ни тем событиям, свидетелем которых оказался, ни своим собственным поступкам. Он знал то, что видел чудо и видел убийство, что первое значило для него гораздо больше, чем второе, что он ввязался в историю, из которой вряд ли выпутается.
Джулия еще не до конца проснулась. Она никак не могла понять, что хочет от нее британский чиновник, который стоит в дверях.
– Арестован? За то, что ворвался в музей? Не верю.
– Мисс Стратфорд, он тяжело ранен. Наверное, произошла какая-то путаница…
108 
