Однажды вечером Хизи сидела и прилежно скоблила шкуру антилопы, как вдруг вдалеке показались навьюченные лошади. Женщины бросили работу и пошли к расселине посмотреть, кто и зачем сюда едет. Вскоре появились два всадника: к стоянке приближались Братец Конь и Ю-Хаан, его племянник.
В этот вечер у них был праздник. К счастью, охотники не задержались в лесу еще на день или два и к ужину освежевали и поджарили оленя. Братец Конь привез с собой пиво, сласти, медные колокольчики для мужчин и их лошадей, ткань и ножи для женщин. Хизи он дал один из ножей — маленький, с остро отточенным лезвием.
— Говорят, ты быстро всему учишься, — сказал старик. — Каждой женщине племени менгов нужен хороший нож, чтобы скоблить шкуры.
— Спасибо, — обрадовалась Хизи. Нож постоянно одалживала Утка, но девочке хотелось иметь свой.
— Я привез тебе еще кое-что, — продолжил Братец Конь, когда Хизи убрала подарок.
Он достал из мешка маленький пакет.
— Это тебе от твоего друга.
— От моего друга?
— Да. Ю-Хаан и я ездили в Нол покупать ножи и сахар.
— В Нол?
Хизи взяла пакет и с нетерпением надорвала его. Слезы защипали ей глаза, когда она увидела, что туда вложено. Там была книга: «Пустыни менгов» и небольшой сверток чистой бумаги. К бумаге прилагалось перо и чернильница с песком. Помимо всего, там было письмо.
Хизи, — прочитала она.— Я прожил долгую жизнь, но никогда не знал радости. Утешение мне приносили окружавшие меня рукописи, бумага и чернила. И потому я благодарю тебя за непривычное счастье, которое ты мне доставила. Я не стремился любить тебя, ибо знал, что любовь редко приносит счастье. Но я стал думать иначе, когда услышал о твоей смерти. Но теперь я узнал, что ты жива и находишься в безопасности, и потому не сожалею о своей слабости. Никогда, разумеется, я не сказал бы тебе об этом, но бумага скажет то, о чем человек молчит.
Я знаю: ты беспокоишься о своей нянюшке, Квэй, но с ней все благополучно. Воины обнаружили ее среди мертвых жрецов и решили, что она также стала жертвой твоего обезумевшего слуги. На меня также никто не указал. О побоище возле Южных Ворот предпочитают не говорить, и никто не упоминает твое имя иначе, как Хизината.
Посылаю тебе через менгов перо и бумагу, надеюсь, они не используют ее на подтирки, пока едут к тебе. Если сможешь, пришли мне, старику, одно-два письмеца, расскажешь мне обо всем, что повидала. Вдруг в мире есть чудеса, о которых он еще не прочел?
В Нол, Хизи, ты не должна возвращаться. Тебя здесь не ожидает ничего хорошего. Я верю в тебя — верю, ты выживешь везде, где бы ни оказалась. Это в тебе, это твоя суть, и ты сохранила ее, хоть Река и осталась позади. Будь благословенна, какие бы Боги ни попадались тебе на пути, и не вспоминай обо мне худо, хотя я и был недостаточно добр к тебе.
Ган.
Хизи читала и перечитывала письмо, не зная, смеяться ей или плакать. Да это было и не важно, ибо смех ее оказался бы грустным, а слезы — радостными. Она обняла Братца Коня и вновь поблагодарила его. Улыбаясь, старик похлопал ее по плечу и пошел выпить пива вместе с мужчинами. Вернувшись, он серьезно взглянул на нее.
— Ты можешь сделаться женщиной племени менг, если хочешь, — предложил он ей. — Я удочерю тебя, и мы подыщем тебе хорошего мужа. Кто знает? Порой я замечаю в тебе проблеск прежней силы; она не столь велика в тебе, как прежде, но ты со временем могла бы сделаться шаманкой. Это почетное занятие, и тебе не пришлось бы больше скоблить шкуры.
— Скоблить шкуры не такая уж плохая работа, — сказала Хизи, — но я благодарна тебе за твое предложение. Ты очень добр ко мне, ведь сейчас я для вас — лишнее бремя.
— У наших семей сильные плечи, чтобы нести любое бремя, — ответил старик.
— Я смутно представляю свою дальнейшую судьбу, — сказала Хизи. — Надо бы посоветоваться с Перкаром.
— Ты с ним не связана, — заметил Братец Конь.
— Не связана, — согласилась Хизи, — но у нас есть общий, еще не оплаченный долг, общая ответственность…
Братец Конь покачал головой:
— Такая серьезность не вяжется с молодостью! Наслаждайтесь друг другом, пока кости не высохли от прожитых лет и кожа не стала жесткой, как кора.
— Я попытаюсь, — улыбнулась Хизи.
Перкар обошел раму, любуясь натянутой на ней шкурой.
— Прекрасная работа, — похвалил он. — И не скажешь, что некогда ты была принцессой.
Хизи попыталась улыбнуться, но улыбка вышла довольно кислой.