Особенно,... 
163 
Не подлежит сомнению, что именно от Бэббиджа Ада переняла знания о кодах, шифрах и способах кодирования. Для шифровки романа лорда Байрона Ада применила вариант шифра Виженера, известного с XVI столетия: один из современников Бэббиджа открыл его заново, не подозревая о том, что он существовал давно и ни разу не был взломан. Когда Бэббидж указал на это обстоятельство, тот предложил Бэббиджу прочитать текст, им зашифрованный. Изобретатель справился с задачей, хотя решения и не опубликовал. Бэббидж сконструировал также колесо наподобие круглой логарифмической линейки, которое облегчало задачу шифровки и последующего чтения замененных цифрами букв; возможно, точно такое было и в распоряжении Ады — и она использовала его для «Вечерней Земли». Бэббидж маячит за спиной Ады или прячется за кулисами не то как помощник режиссера, не то как фокусник — или же как один из автоматов в человеческом облике, которых он любил выставлять напоказ, — чьи мотивы недоступны для понимания, если вообще существуют, а способности непредсказуемы. Когда представлению (или нашей способности постигнуть его смысл) приходит конец, Бэббидж попросту отвешивает поклон и опускает занавес.
Ада, как сказано, датировала письма с крайней небрежностью: в ее примечаниях к рукописи Байрона даты отсутствуют, не датирована и ее единственная записка к Пранди. Но похоже на то, что ее отношения с матерью серьезно изменились незадолго до того, как рукопись оказалась у нее в руках. Биографы связывают эту перемену с посещением Ньюстедского аббатства — прежнего отцовского имения: этот визит пробудил в Аде чувства к отцу и ее предкам со стороны Байронов. «Я воскресла, — не слишком обдуманно писала она матери. — Я пылко люблю это освященное веками место и всех моих грешных предков!» Трудно представить, какая судьба постигла бы рукопись, если бы Ада обрела ее раньше: нашлось бы в сердце стремление сберечь роман? Ясно, что ее мать (подобно мачехе Белоснежки) не допустила бы присутствия рукописи в своем царстве.
Однако Ада рукопись сохранила. Поняла ли она, что мать рано или поздно обнаружит рукопись среди ее бумаг — либо после ее смерти, либо пока она трудится над перепиской, — или же она приступила к шифровке, когда леди Байрон обнаружила рукопись, и Аде пришлось дать обещание ее уничтожить, — установить с достоверностью невозможно. Преобразовать рукопись, пятьдесят тысяч с лишним слов, в колонки цифр — задача столь огромная, что работа заняла бы не один месяц. Мне представляется, что между той минутой, когда леди Байрон узнала о существовании рукописи, и той, когда роман был предан огню, времени протекло немного: Ада не питала сомнений относительно участи, ожидавшей рукопись, а потому уже была готова к такой развязке, накопив у себя в столе груду листов, воплотивших никому не интересный «замысел, связанный с математикой и музыкой».
В тот месяц Ада позвала к себе мужа и взяла с него обещание, что ее похоронят рядом с отцом в фамильном склепе Байронов в церкви Хакнолл-Торкард: там она побывала во время путешествия в Ноттингем в 1850 году и коснулась рукой отцовского гроба. Свое решение быть похороненной там, принятое тогда же, она сохраняла в тайне до последнего. Ада сообщила мужу также и о том, какую эпитафию следует начертать на ее надгробии. Это стих из Библии, к которой Ада в продолжение почти всей жизни особого интереса не питала. Стих взят из послания святого апостола Иакова: Вы осудили, убили праведника; он не противился вам. Главная причина этого примечательного выбора лежит на поверхности: Ада убеждена, что ее отец (чьи останки покоятся рядом) был праведником, несправедливо осужденным и изгнанным из общества; но мы, кажется, догадываемся и о подспудном значении фразы: на смертном одре Ада не противится тем, кто осуждает ее. Она прекратила сопротивляться матери: написала, по ее подсказке, письма с выражением преданности всем материнским друзьям, включая тех, кого именовала «Фуриями», кто с такой готовностью держал ее в неволе и наказывал, когда она была ребенком. Ада согласилась, что мать получит полное право распоряжаться всеми ее бумагами. Она признала свои «заблуждения» и заново в них покаялась. Она отказалась от собственной жизни.
В эти же месяцы (записка не датирована) Ада сообщила матери, что рукопись отцовского романа сожжена. (Факсимильная копия записки помещена в Приложении.) Я не смогла найти документального подтверждения того, что Ада поставила мать в известность о приобретении рукописи и о том, что она вообще существует, однако семейный архив Лавлейсов настолько обширен, что со временем может обнаружиться некое доказательство этого, ранее истолкованное превратно. Я не нашла также ни единого документа, написанного рукой леди Байрон, в котором выражалось бы ее желание — и тем более отдавалось распоряжение сжечь рукопись. Так или иначе, если верить Аде, ее воля была высказана вполне недвусмысленно.
163 
