ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>




  171  

Путешествие юного лорда Байрона в Албанию, описанное в «Паломничестве Чайлъд-Гаролъда»… — Байрон посетил Албанию в 1809 г.

  • Прекрасна ты, страна хребтов, пещер,
  • Страна людей, как скалы, непокорных[81],
  • Где крест поник, унижен калугер[82]
  • И полумесяц на дорогах горных
  • Горит над лаврами средь кипарисов черных.
  • .
  • Минуя Пинд, и воды Ахерузы,
  • И главный город, он туда идет,
  • Где Произвол надел на Вольность узы,
  • Где лютый вождь Албанию гнетет[83],
  • Поработив запуганный народ.
  • Где лишь порой, неукротимо дики,
  • Отряды горцев с каменных высот
  • Свергаются, грозя дворцовой клике,
  • И только золото спасает честь владыки[84].
  • .
  • Не портят вида разные строенья.
  • Янину скрыла ближних гор стена,
  • Лишь там и здесь убогие селенья,
  • Кой-где маячит хижина одна,
  • А вон поляна горная видна,
  • Пасутся козы, пастушок на круче.
  • Простых забот вся жизнь его полна:
  • Мечтает, спит, глядит, откуда тучи,
  • Или в пещере ждет, чтоб минул дождь ревучий.
  • .
  • Эпир прошли мы. Насмотревшись гор,
  • Любуешься долинами устало.
  • В такой нарядный, праздничный убор
  • Нигде весна земли не одевала.
  • Но даже здесь красот смиренных мало.
  • Вот шумно льется речка с крутизны,
  • Над нею лес колеблет опахала,
  • И тени пляшут в ней, раздроблены,
  • Иль тихо спят в лучах торжественной луны.
  • За Томерит зашло светило дня,
  • Лаос несется с бешеным напором[85],
  • Ложится тьма, последний луч тесня,
  • И, берегом сходя по крутогорам,
  • Чайльд видит вдруг: подобно метеорам,
  • Сверкают минареты за стеной.
  • То Тепелена, людная, как форум,
  • И говор, шум прислуги крепостной,
  • И звон оружия доносит бриз ночной.
  • Минуя башню, где гарем священный,
  • Из-под массивной арки у ворот
  • Он видит дом владыки Тепелены
  • И перед ним толпящийся народ.
  • Тиран в безумной роскоши живет:
  • Снаружи крепость, а внутри палаты.
  • И во дворе — разноплеменный сброд:
  • Рабы и гости, евнухи, солдаты,
  • И даже, среди них, «сантоны» — те, кто святы.
  • Вдоль стен, по кругу, сотни три коней,
  • На каждом, под седлом, чепрак узорный.
  • На галереях множество людей,
  • И то ли вестовой или дозорный,
  • Какой-нибудь татарин в шапке черной
  • Вдруг на коня — и скачет из ворот.
  • Смешались турок, грек, албанец горный,
  • Приезжие с неведомых широт,
  • А барабан меж тем ночную зорю бьет.
  • Вот шкипетар, он в юбке, дикий взор,
  • Его ружье с насечкою богатой,
  • Чалма, на платье золотой узор.
  • Вот македонец — красный шарф трикраты
  • Вкруг пояса обмотан. Вот в косматой
  • Папахе, с тяжкой саблею, дели,
  • Грек, черный раб иль турок бородатый —
  • Он соплеменник самого Али.
  • Он не ответит вам. Он — власть, он — соль земли.
  • Те бродят, те полулежат, как гости,
  • Следя за пестрой сменою картин.
  • Там спорят, курят, там играют в кости.
  • Тут молится Ислама важный сын.
  • Албанец горд, идет, как властелин.
  • Ораторствует грек, видавший много.
  • Чу! С минарета кличет муэдзин.
  • Напоминая правоверным строго:
  • «Молитесь, Бог один! Нет Бога, кроме Бога!»
  • Как раз подходит рамазан, их пост.
  • День летний бесконечен, но терпенье!
  • Чуть смеркнется, с явленьем первых звезд,
  • Берет Веселье в руки управленье.
  • Еда — навалом, блюда — объеденье!
  • Кто с галереи в залу не уйдет?
  • Теперь из комнат крики, хохот, пенье,
  • Снуют рабы и слуги взад-вперед,
  • И каждый что-нибудь приносит иль берет.
  • Но женщин нет: пиры — мужское дело.
  • А ей — гарем, надзор за нею строг.
  • Пусть одному принадлежит всецело.
  • Для клетки создал мусульманку Бог!
  • Едва ступить ей можно за порог.
  • Ласкает муж, да год за годом дети,
  • И вот вам счастья женского залог!
  • Рожать, кормить — что лучше есть на свете?
  • А низменных страстей им незнакомы сети.
  • В обширной зале, где фонтан звенит,
  • Где стены белым мрамором покрыты,
  • Где все к усладам чувственным манит,
  • Живет Али, разбойник именитый.
  • Нет от его жестокости защиты.
  • Но старчески почтенные черты
  • Так дружелюбно-мягки, так открыты,
  • Полны такой сердечной доброты,
  • Что черных дел за ним не заподозришь ты.
  • Кому, когда седая борода
  • Мешала быть, как юноша, влюбленным?
  • Мы любим, невзирая на года,
  • Гафиз согласен в том с Анакреоном.
  • Но на лице, годами заклейменном,
  • Как тигра коготь, оставляет шрам
  • Преступность, равнодушная к законам,
  • Жестокость, равнодушная к слезам.
  • Кто занял трон убийц — убийством правит сам.
  • Однако странник здесь найдет покой,
  • Тут все ему в диковинку, все ново,
  • Он отдохнет охотно день-другой.
  • Но роскошь мусульманского алькова,
  • Блеск, мишура — все опостылет снова,
  • Все было б лучше, будь оно скромней.
  • И Мир бежит от зрелища такого,
  • И Наслажденье было бы полней
  • Без этой роскоши, без царственных затей.
  • В суровых добродетелях воспитан,
  • Албанец твердо свой закон блюдет.
  • Он горд и храбр, от пули не бежит он,
  • Без жалоб трудный выдержит поход.
  • Он — как гранит его родных высот.
  • Храня к отчизне преданность сыновью,
  • Своих друзей в беде не предает
  • И, движим честью, мщеньем иль любовью,
  • Берется за кинжал, чтоб смыть обиду кровью.
  • Среди албанцев прожил Чайльд немало.
  • Он видел их в триумфе бранных дней,
  • Видал и в час, когда он, жертва шквала,
  • Спасался от бушующих зыбей.
  • Душою черствый в час беды черствей,
  • Но их сердца для страждущих открыты —
  • Простые люди чтут своих гостей,
  • И лишь у вас, утонченные бритты,
  • Так часто не найдешь ни крова, ни защиты.

(«Чайльд-Гарольд»,


81

Примеч. Байрона: Об Албании Гиббон замечает, что эта страна «по сравнению с Италией известна меньше, чем внутренняя Америка». Обстоятельства, объяснение которых не имеет значения, привели г. Хобхауза и меня в эту страну прежде посещения какой-либо другой части оттоманских владений; и, за исключением майора Лика, бывшего в то время официальным резидентом в Янине, ни один англичанин никогда не бывал внутри страны дальше ее главною города, как недавно уверял меня сам г. Лик…


Об Албании и ее жителях я не хочу распространяться, потому что это будет сделано гораздо лучше моим товарищем по путешествию в сочинении, которое, вероятно, появится ранее выхода в свет моей поэмы; а мне не хотелось бы ни следовать за ним, ни предупреждать его. Но для объяснения текста необходимо сделать несколько замечаний…

Ни один народ не внушает своим соседям такой ненависти и страха, как албанцы; греки едва ли считают их христианами, а турки едва ли признают их мусульманами; в действительности же они представляют помесь того и другого, а иногда — ни то ни другое. Нравы у них разбойничьи; они все вооружены; и арнауты с красными шалями, и черногорцы, и химариоты, и геги — все ненадежны; прочие несколько отличаются по наружному виду, но в особенности — по характеру. Насколько я их знаю по личному своему опыту, я могу дать о них благоприятный отзыв…

Албанцы вообще (я говорю не о провинциальных землевладельцах, которые также носят это имя, а о горцах) отличаются изящною внешностью… Их походка — совершенно театральная; но такое впечатление происходит, вероятно, от капота или плаща, который свешивается с одного плеча. Их длинные волосы напоминают о спартанцах, а их храбрость на войне не подлежит никакому сомнению. Хотя у гегов и есть кавалерия, но я никогда не видел хорошего арнаутского наездника; мои люди предпочитали английские седла, в которых, однако, вовсе не умели держаться. Но пешие они не знают усталости.

82

Примеч. Байрона: Так называются греческие монахи.

83

Примеч. Байрона: Прославленный Али-паша.

84

Примеч. Байрона: Пять тысяч сулиотов среди скал в цитадели Сули в течение восемнадцати лет оказывали сопротивление тридцати тысячам албанцев; наконец цитадель была взята с помощью подкупа. В этой борьбе были отдельные эпизоды, достойные, пожалуй, лучших дней Греции.

85

Примеч. Байрона: Когда автор проезжал мимо реки Лаос, она была полноводна и, сразу за Тепеленом, казалась глазу столь же широкой, как и Темза у Винчестера; по крайней мере, так сочли автор и его спутник. Летом, должно быть, он гораздо уже. Лаос — без сомнения, прекраснейшая река Леванта; Ахелой, Алфей. Ахерон, Скамандр и Кайстер — никто не сравнится с ним ни в ширине, ни в великолепии.

  171