8 
— Итак, вам нужен тот светловолосый юноша, что сидит к нам спиной?
Меррик с первого взгляда узнал Шеффинга-младшего. Вся мужская половина их семейства телосложением напоминала быков. Однако их характеры имели мало общего с внешностью. Подозрительными, упрямыми, вспыльчивыми — вот какими им полагалось быть. Они же все как один отличались щедростью и добротой. Меррик с подозрением посмотрел на высокую стопку фишек напротив сидящего в самом углу игрока в шикарном, но безвкусном костюме. Кассандра ответила на его немой вопрос прежде, чем он успел его произнести.
— Нортон обирает до нитки любого юнца, стоит тому переступить порог заведения. Это предмет его особой гордости. Он полагает, что преподносит им ценный урок, — шепнула ему Кассандра.
— Томас только что получил трехмесячное содержание, и я опасаюсь, как бы этот урок не обошелся ему слишком дорого. Имея пятерых сыновей, его родители вряд ли могут позволить себе сорить деньгами.
Не успел Меррик закончить фразу, как Кассандра уже направилась к столику. Каков же был его ужас, когда игрок, которого она назвала Нортоном, улыбнулся ей едва ли не отеческой улыбкой и жестом пригласил сесть рядом. Граф растерялся, однако заставил себя подойти ближе и встал позади ее стула.
— Кассандра, я бы вам не советовал, — шепнул он, когда девушка потянулась за картами.
— Чушь, Меррик. Я играла с Нортоном, еще когда была девчонкой. Надеюсь, вы не против? — спросила она щегольски разодетого шулера и мило улыбнулась.
— Разумеется, нет, леди Касси. Вы ведь лучшая ученица госпожи Удачи. И вы тоже присаживайтесь, милорд. Мы тут все свои.
Меррик посмотрел в тусклые глаза Нортона и покачал головой:
— Из меня игрок никакой. Я просто понаблюдаю, с вашего позволения.
Граф бросил на юношу укоризненный взгляд, уверенный, что тот сейчас проиграет все до последнего пенни. Что ж, пусть учится на горьком опыте. Граф ничем не может ему помочь. Тем более что не слишком хорошо разбирается в правилах игры. Оставалось только следить за тем, чтобы юный мот не ставил на кон крупные суммы — ведь на столе перед ним оставалось всего несколько монет.
Кассандра тем временем, почти не глядя в свои карты, завела разговор о боксерском поединке. Затем ей тоже захотелось сделать ставку. Она подняла руку ладонью вверх и выразительно пошевелила пальцами. Граф растерялся, однако положил ей в ладонь золотую гинею. Кассандра подозрительно посмотрела на монету и как ни в чем не бывало сделала ставку — словно ей ничего не стоило поставить на кон сумму, равную полугодовому жалованью горничной.
Юный Томас, казалось, еще больше вжался в стул. Кассандра рассмеялась, поддразнивая начинающего игрока, затем снова взглянула на свои карты и попросила у графа еще одну монету. Теперь все взгляды были прикованы к ней, а не к бедному юноше, чье трехмесячное содержание испарилось буквально на глазах. Перед Томасом на столе оставалась одна жалкая серебряная монета.
Но как только в игру вступила Кассандра, удача неожиданно улыбнулась ему. Сначала понемногу, а затем все чаще и чаще монеты, лежавшие перед другими игроками, начали перекочевывать к Томасу. Правда, мало кто это заметил, потому что если кому госпожа Удача и улыбалась по-настоящему, так это Кассандре. Она от души расхохоталась, когда ей досталась кругленькая сумма, и даже предложила поделить деньги между игроками. Те что-то добродушно проворчали, а один вышел из игры. Нортон одарил ее колючим взглядом и покачал головой. Впрочем, ему по-прежнему причиталась внушительная сумма.
— Вот если бы вашему брату везло так, как вам, миледи! Слава Богу, вы не часто садитесь за игорный стол!
— Ах, вам просто завидно, потому что сегодня удача улыбнулась мне, а не вам! Может, вы снова хотите сдавать? — ответила ему с улыбкой Кассандра.
Слегка оскорбленный ее намеком, что она жульничает более умело, чем он, Нортон что-то буркнул в ответ.
— Нет, дитя мое, пусть этот юноша испытает свое счастье. У него еще осталось несколько монет.
Меррик не верил собственным ушам. Ему уже стукнуло тридцать, несколько лет назад он стал полноправным обладателем графского титула и даже считал себя искушенным в хитросплетениях светской жизни. И все-таки был удивлен. Разумеется, в этот район Лондона он предпочитал не заглядывать, ведь на то, чтобы предаваться порокам, у него попросту не было времени, да и желания тоже. Тем не менее внутреннее чутье подсказывало графу, что Кассандра жульничает, причем самым бессовестным образом. Он не мог понять одного — почему Нортон, которому все известно, не сказал ни слова?
8 
