Особенно,... 
12 
Я не очень представлял, сколько времени займет спуск. Я надеялся, что вот сейчас, за поворотом, мы окажемся на месте. Но лаз все не кончался. На каком-то из поворотов я сдуру оглянулся. Сзади меня, плотно натрамбовалось несколько сотен экскурсантов со свечами в руках.
Дошло до меня моментально. Если я передумаю и захочу вернуться наверх, то просто не смогу этого сделать. Более жуткого приступа клаустрофобии прежде я не испытывал.
5
Как-то я был в Италии и там ездил посмотреть на древний, давно не обитаемый монастырь Монте-Кассино. Он лежит на вершине зеленого-зеленого холма. Карабкаться на вершину нужно приблизительно полчаса. По сторонам дороги там росли настоящие оливки. Рядом со мной шло еще несколько людей. Иногда мы смотрели друг на друга и улыбались.
Я видел самые знаменитые монастыри планеты и могу сказать: все они лежат на вершинах холмов. Запыхавшийся, ты наконец добираешься до вершины, и улыбающиеся монахи протягивают тебе стакан холодной воды.
И только в моей собственной стране дорога на небеса проложена под землей. Под зеленым лаврским холмом расположено гигантское средневековое кладбище. Здесь похоронены все, о ком вы вспоминаете, когда слышите слова «Киевская Русь», — от Нестора-летописца до Ильи Муромца. Здесь, под землей, они жили, здесь похоронены, здесь и лежат уже тысячу лет.
Взмокший, с расширенными зрачками, ты, пригибаясь, крошечными шажочками двигаешься вперед, а по сторонам, в стеклянных футлярах лежат мертвые люди. И могучую веру дедов ты начинаешь понимать не мозгом, а ежащейся в истерике кожей. Обжигаясь о догоревшую свечу, ты долго ползешь по темным, узким, беспросветным подземным коридорам, сгибаешься все ниже, ползешь все глубже — а там, в самом конце, нет ничего, кроме древних костей… Очень похожих на твои собственные…
И вот я думаю: почему наша вера так темна? Почему из всех смыслов жизни русские всегда выбирают смерть? Воистину, ты для меня странна, моя собственная страна…
Часть вторая
… And i still haven't found, what i looking for
5
Каракорум, бывшая столица мира
1
В Петербурге у меня был приятель, чиновник из Смольного. Он курировал молодежь: был не дурак выпить, дружил с рок-н-ролльными музыкантами и при каждой встрече ныл, чтобы я спродюсировал ему татуировку на плечо. Иметь татуировку ему хотелось, а платить за нее — нет.
Я был знаком с парочкой тату-мастеров. Мне не хотелось во все это ввязываться и лишний раз кого-то просить, но в конце концов я позвонил-таки в тату-салон. Мастер сказал, что сегодня не занят, мы можем подъехать. Смольнинский приятель воодушевился, по селектору вызвал гараж, заказал «Волгу» с мигалкой, и мы поехали.
Мастерская располагалась на набережной канала Грибоедова, неподалеку от Гороховой. Тату-умелец усадил приятеля в кресло. Делать татуировку — долгая история. Пару раз я выходил на лестницу покурить. Потом сказал, что схожу прогуляюсь.
Мне хотелось выпить кружку пива, но в том районе выпить кружку пива было негде. Горбатые мостики, узкие улочки. Народу — никого. Когда-то здесь жили герои Достоевского, но мертв Достоевский и разбежались из района его герои. Вечером набережные канала темны и пусты. Выпить кружку пива здесь было негде.
Уйдя за три квартала от тату-мастерской, я обнаружил булочную, в которой имелся отдельчик с разливным пивом. В те годы это было возможно: обычная булочная, справа лежат булки и дремлет кассирша, а слева наливают пиво и стоят три дребезжащих столика. Я сел.
С собой у меня была толстая книжка. Это было прекрасно: пить холодное пиво, читать книжку и знать, что времени хватит выпить еще одну кружечку, но на две уже точно не хватит, так что можно и не спешить.
Кроме меня, в булочной сидел всего один клиент: пожилой неопрятный дед в таком дореволюционном пальто с бобровым воротником. Приятного вечера не вышло: стоило мне купить свое пиво, и дед тут же подсел поближе, стал лезть с разговорами и мешать читать.
Сперва я пытался быть вежливым. Потом пробовал демонстративно не слушать. Потом думал даже уйти, поискать другую булочную с пивом. Дед не отставал, бубнил, портил мне жизнь.
— Вот Дима… — говорил он. — А с другой стороны, вот Лёва…
Я кивал и злился.
— Диме я возражал вот так… — не успокаивался он. — А Лёве вот этак…
12 
