Особенно,... 
78 
Сорок первый хайвей прорезает парк Эверглейдс. На подступах к Болонье хайвей идет уже по берегу океана; так продолжается до самой Тампы. Несмотря на кондиционер, Ленноксовы ладони взмокли на руле, едва не соскальзывают. Труди все дальше, Тианна снова впала в угрюмое молчание, перебирает свои карточки. Такие периоды повторяются с пугающей регулярностью — девочка несмело поднимает головку, вдруг нечто вызывает у нее ассоциации с прошлым, точно гнилью с помойки потянуло: очередной уход в свою скорлупу предопределен. Ничего, Леннокс умеет играть на длинных пасах.
Юго-западный, флоридский участок Тамайами-Трейл засижен, словно мухами, фастфудовскими забегаловками, магазинами и рынками подержанных автомобилей, которые на поверку оказываются пригородами Болоньи. В атласе Флориды имеются рудиментарные сведения на тему, что Болонья, названная в честь одного итальянского города, проектировалась по образу и подобию города другого — немыслимой Венеции. За основу в обоих случаях бралась обширная система каналов. Во флоридской Болонье, однако, каналы выполняют по большей части развлекательную функцию. Военные в отставке и лица, предпочитающие жить ирямо на яхтах, в восторге от водных путей сообщения, берущих начало прямо у заднего крыльца особняка, по сути являющегося пристанью, и охватывающих десять тысяч островков Мексиканского залива.
Леннокс смотрит на свеженькую разметку шоссе, на кондоминиумы с охраной у ворот, неизбежной бермудской травой и искусственными прудиками. Местные рекламные агентства понапридумывали пасторально-тропических названий без оглядки на географические реалии и окружающий пейзаж — сплошные «Луговые ручьи», «Океанские водопады» да «Коралловые лагуны». Вероятно, военные в отставке, всю жизнь прослужившие родине в северных штатах, где зимы беспощадны, а солнце имеет сакральное значение, иначе на глянцевые и сетевые посулы не ведутся. Вот застройщики и уничтожили на корню пышную растительность, понаставили стандартных коробок, детализированных панелями ПВХ, гипсокартоном и шлакоблоками, обнесли каждую оградой, несмотря на то что коробки шли в комплекте с гарантией низкой преступности в регионе. С последними штрихами не заморачивались — на флагштоках вяло, без вариантов, трепыхаются звездно-полосатые полотнища.
Леннокс и Тианна движутся к центру едва ли не старейшего на юго-западе Флориды поселения. Особняки, один другого роскошнее, окружены матерыми пальмами, мангровыми деревьями и не столь тропической растительностью. В центре Болоньи, небольшом по площади, в первых этажах теснятся фешенебельные магазины, над ними нависают ажурные балкончики, скопированные с фасадов Саванны, Чарльстона, Нового Орлеана и других городов американского Юга. Чем ближе к пляжам, тем меньше вкуса — там высятся шеренги кондоминиумов и щетинятся геометрически правильные газоны. Лен-нокс опускает окно; они едут по узким раскаленным улочкам, зеленый «фольксваген» явно не к месту среди внедорожников и шикарных кабриолетов. При такой всеобщей роскоши преступление должно бы отмереть как жанр. Похоже, здесь у каждого достаточно денег, однако деньги зачастую только возбуждают аппетит к другим маленьким радостям. Какой соблазн — считать, что не одни деньги делают тебя особенным. Шоссе упирается в стену с воротами и вывеской:
КЛУБ «МАНГРОВЫЙ ПЛЯЖ» И ЧАСТНАЯ ПРИСТАНЬ
— Приехали! — подпрыгивает на сиденье Тианна.
Леннокс паркуется на задворках торгового центра. В гавани яблоку негде упасть. Яхты в основном непристойно огромные, на почтительном расстоянии жмутся суденышки нормальных размеров. Над гаванью нависают башни кондоминиума. Одна еще в лесах, на мостках балансируют латиносы в оранжевых касках.
Стоянка полнехонька. Не успевает Леннокс застолбить место и выйти из машины, как черный «порше» (за рулем блондин в красной рубашке и солнечных очках) при попытке выехать цепляет бампером припаркованный пикап. Ущерб ничтожен, однако блондин, взбешенный собственной неосторожностью, выскакивает из автомобиля и вопит на водителя пикапа:
— Идиот! Отклячился, как у себя дома, твою мать!
Низенький коренастый латинос в каске и рабочем комби-незоне, уж на что с виду забитый, и то возмущен такой несправедливостью:
— Вы же... вы же сами в меня въехали!
— Я в тебя не въезжал! У тебя у самого, что, глаз нету? Ты где работаешь? На каком участке? — У белого скачет кадык, трясется зоб. Белый тычет в сторону стройки.
78 
