Особенно,... 
135 
— Я хотел, чтобы вы знали.
Себастьян кивнул.
— Сама очевидность уже указала мне на это.
Себастьян вновь вспомнил о предсказании индейца, сказавшего, что у него будет две жизни.
Александр рассмеялся; его веселость была одним из главных отличий: у Себастьяна никогда не было этого задорного и беззаботного смеха.
— Моя мать приезжала повидаться со мной, — сказал молодой человек. — Войдя в эту комнату и увидев меня, она усомнилась на миг. Лишь на миг, но все ж таки усомнилась!
— Как она?
— Овдовела. Богата. Живет на Кипре.
Александр поколебался немного, потом продолжил:
— Она еще сказала, что только кажется, будто мы кого-то выбираем. За нас всегда выбирает случай.
— У греков всегда было пристрастие к трагическому, — сказал Себастьян.
Но подумал, не было ли другой причины, по которой он избежал женитьбы.
— Полагаете, у меня оно тоже есть? — спросил Александр шутливо.
— Вы не узнаете этого, пока сами не окажетесь в ситуации, от которой будет зависеть ваша жизнь. Либо вы покоритесь судьбе — и она будет трагичной, либо же сможете ее превозмочь — и она будет героической. Как наши дела в банке? — спросил Себастьян, чтобы сменить тему разговора.
— Процветают. Должен поставить вас в известность: я рискнул предоставить заем в десять тысяч фунтов Объединенной Английской торговой компании. Под пятнадцать процентов.
— Вы не могли поступить иначе, ведь банк Бриджмена и Хендрикса — английский.
Ответ удовлетворил Александра. Он вопросительно поглядел на отца:
— Вы по-прежнему хотите отыграться?
Этот малый был решительно очень памятлив.
— Соломон сказал мне, — продолжил молодой человек, — что ваше отрочество было трагичным.
Опять это слово.
— Он вам сообщил еще что-нибудь?
— Нет. Но подтвердил, что вам надо отыграться.
— Я думаю об этом, Александр, думаю.
Себастьян вздохнул и убрал медальон в ящик. Снега в феврале 1757 года выпало много, но дни становились длиннее.
Он вспомнил первую речь, которую произнес перед братьями в Мюнстере, после своего приема в Великую ложу. Гроб. Красный покров на лице — саван с нарисованными кровавыми слезами. Острия восьми шпаг, коснувшихся его груди. Снятие покрова. Возрождение и приглашение встать. Рукопожатие, заставившее вздрогнуть великого магистра. Объятие. Речь магистра.
В качестве исключения, о котором просил великий магистр и с чем согласилось большинство, его возвели в ранг полноправного каменщика всего через три дня после того, как он был принят учеником.
А позже, в соседнем зале, новые братья одобрительно выслушали его речь о союзе возвышенных умов, цель которого — не допустить, чтобы в делах человеческих возобладала звериная жестокость.
Во время своей речи Себастьян думал, что, как это ни парадоксально, жестокость, лишившая его собственной личности и вынудившая восстать, выковала ему другой характер, гораздо более крепкий, чем был бы у Исмаэля Мейанотте. Правильно ли он усвоил масонскую науку? Или же она влечет за собой новые идеи?
— Если необходимо, надо навязывать мир силой, — утверждал он. — Но только в том случае, если дух убеждения и дипломатии потерпит неудачу. Ибо мир и нравственный закон идут рука об руку.
Себастьян посмотрел на лоскут ярко-алой шелковой ткани, лежащий на кресле, — квадрат величиной с половину шали. Ничего подобного никто и никогда не видел. Этот красный цвет буквально сверкал. Словно был вырван у самого солнца. А голубой шелк, сушившийся на веревке? Будто извлечен из самого сердца лазури! Вот еще один эффект иоахимштальской земли, который он открыл.
Атанор.
Несколько дней назад к нему в усадьбу явился какой-то незнакомец. Пешком. В поношенной одежде. Лет сорока, бледный, с глубоко посаженными глазами. Похож на аптекаря или писца нотариуса. Себастьян принял его на крыльце.
— Вы граф де Сен-Жермен?
— Я.
— Мое имя вам ничего не скажет.
— Тогда вам незачем и говорить.
Незнакомец бесстрастно посмотрел на графа.
— Ладно, я Михель Геллер. Слышал, вы интересуетесь философским камнем.
Взгляд Себастьяна стал колючим.
— Кто вам сказал?
— Слышал во Франкфурте.
Геллер, если его и вправду так звали, достал из кармана какую-то коробочку и открыл ее. На дне лежали зеленоватые камешки разных оттенков, от изумрудного до лимонно-желтого.
135 
