Особенно,... 
152 
— Вы все больше и больше интригуете и двор, и Париж, — объяснила принцесса. — В Версале, например, а стало быть, и в Париже ходят слухи, будто король подарил вам Шамбор.
Себастьян вытаращил глаза. Баронесса рассмеялась:
— Российский посол Бестужев-Рюмин даже навестил меня, чтобы спросить, известна ли мне причина этой неслыханной щедрости. Поскольку принцесса рассказала мне об условиях вашего пребывания там, я ответила, что сильно сомневаюсь в подлинности этого дара.
— Но это же глупо! — воскликнул Себастьян.
— Надо полагать, слухи породил тот факт, что кое-кто из придворных последовал за вами в Шамбор. Потому и решили, что раз вы располагаете замком по своему усмотрению, значит, король вам его подарил.
— Это еще не все, — подхватила принцесса. — Несколько недель назад вы сказали в присутствии кардинала Берни, что некие духовные упражнения, которым вы научились в Индии, позволяют вам выявлять настоятельные требования времени.
Себастьян кивнул.
— Затем вы заявили, что, отвлекаясь от себя самого посредством не знаю какого дыхательного упражнения, можете оживить прошлое.
Он опять кивнул.
— Ну так вот, Берни теперь трубит повсюду, что вы утверждаете, будто жили при дворе Карла Великого. От него эти басни услышал Вольтер, поскольку они оба масоны, и стал разносить дальше. Он рассказывает, например, что, по вашим словам, вы будто бы сидели за одним столом с отцами Трентского собора.
Принцессу, казалось, веселили все эти глупости. Себастьян широко раскрыл глаза.
— Хуже того, — продолжила она, — в Париже сейчас находится один англичанин, некий лорд Гауэр, который видел вас не знаю где, у герцогини де Лораге, кажется. Однако он одевается как вы, утверждает, что является графом де Сен-Жерменом, что живет больше тысячи лет и вообще бессмертен, что знавал самого Иисуса Христа, которого называет превосходным малым, и прочий вздор. Разумеется, все покатываются со смеху, и этого Гауэра приглашают повсюду, потому что он дает людям повод развлечься.
— К тому же, — прибавила баронесса, — развлечься на счет двора, который зазывает на малые ужины в Версале всяких сумасбродов.
Себастьян подумал, что ему пришел конец: обе женщины, которых он считал своими друзьями, тоже присоединились к судилищу.
— Производители карнавальных масок, — продолжила принцесса, — уже начали делать их с вашим лицом.
Она наклонилась и достала из-под своего кресла карикатурную маску из папье-маше: вылитый он!
— Паяц! — стенал Себастьян. — Я стал паяцем!
— Вот, держите, шоколад успокаивает удрученные сердца, — сказала принцесса, подавая ему чашку. — Чего вы ждали? Вы интригуете людей. Никто не знает, откуда вы взялись, куда направляетесь, как вас зовут на самом деле и каково происхождение вашего богатства. Вы творите чудеса, очищаете алмазы, например. Одного этого уже довольно, чтобы поползли всякие сплетни. И вы, похоже, недооцениваете скорость, с какой они передаются из уст в уста, а также естественную склонность скучающих людей верить всему и чему угодно.
— Потому-то Голландия и кажется нам подходящей для вашей миссии.
Себастьян покинул особняк баронессы Вестерхоф раздосадованный и расстроенный.
Когда-то он верил в секрет Ньютона. Не было у него больше никакого секрета.
Он стремился к власти. Дорога оказалась перегорожена могучими врагами.
Он увлекся баронессой Вестерхоф. И нашел в ней лишь судью, что расследует его дело.
Себастьян остался таким же одиноким, как и во дворце вице-короля Перу.
Три дня спустя он получил письмо от Александра и, изучив печать, удостоверился, что она сломана — как его и предупреждала баронесса Вестерхоф. В письме, очень сдержанном, не говорилось ни о чем другом, кроме как о сожалениях, которые испытывает сын в разлуке с отцом.
«Неужели со всеми отцами то же самое?» — спросил себя Себастьян, размышляя о странности своих отношений с Александром. Порой у него возникало чувство, что он существует только через сына.
«В конце концов он сам станет моим отцом», — подумал он. Эта мысль его позабавила.
48. ЦЕНА ДУШИ
Себастьян медлил с отъездом. Даже чуть не отказался от своей миссии.
Мрачное настроение длилось неделями, изредка сменяясь приступами язвительности. Обеды, где ему надлежало блистать, казались ему похожими на маскарады.
152 
