Последние отзывы

  58  

Проклятие школы, вечный второгодник Гошка Мыло, достал из кармана своего совершеннолетнего пиджака коробку роскошных папирос «Северная Пальмира», закурил и, лениво щурясь, сказал:

— Упорный… козлик.

А еще через час с новичком дрался я.

Это случилось на первой же перемене.

Мы уже успели узнать, что зовут новенького Витя Пророков, что приехал он из города Свердловска вместе с мамой, инженером-конструктором, и что ему недавно исполнилось одиннадцать. Тут мы, переростки военных лет, уважительно загудели: ишь ты, шустрый какой — еще одиннадцать, а уже в третьем классе… в четвертом, считай! Но больше всего нас поразил последний Витин ответ. «А что у тебя с лицом?» — спросила учительница Ольга Игнатьевна (лицо у новичка, после недавней схватки, было все в красных пятнах). Класс замер. Судьба новичка висела на волоске. Витя вскинул подбородок и — никто не ждал такого — гордо отчеканил: «Не беспокойтесь — это не заразно». У Ольги Игнатьевны полезли вверх брови. «Н-ну. — сказала она, — гляди сам… тебе виднее».

Так вот, на перемену новенький не пошел: достал платочек и принялся оттирать затоптанный первоклашками портфель.

А я, пробегая мимо, решил ободрить его — за геройский ответ. «Молодец, незаразный!» — крикнул и слегка щелканул по затылку. И тут же получил за свой порыв в морду. Но как получил! Этот ненормальный ударил меня но щеке. Прямо будто граф какой-нибудь: вспыхнул и дал пощечину. Я опешил — сроду у нас так не дрались — и, наверное, скушал бы оплеуху, если бы он сам не помог мне. А он, как там, на пустыре, набычил голову и двинулся на меня, молотя кулаками воздух. Ну, это было совсем другое дело! Балда этакая — лицо-то оставлял незащищенным. Я отступил на шаг и снизу вверх набуцкал ему по мусалам. И, конечно, до крови разбил нос. Просто невозможно было не разбить при такой Витиной позиции. Обмен получился вполне достойный, в мою пользу, и я приготовился к тому, что мы сейчас разойдемся. Но не тут-то было. Новенький поднял лицо, попробовал языком юшку, убедился на вкус — кровь! — и снова хлестанул меня по щеке. И опять принял стойку.

Мне сделалось скучно. Что же это, всю перемену его теперь валтузить? Да хоть бы драться-то умел. А то… научили поросенка пощечины лепить.

Слепые кулаки его были мне не опасны, но он лез и лез на меня настырно. Я посторонился, пропустил его и — «да пошел ты начисто!» — сильно толкнул ладонью в затылок. Витя улетел под ноги Гошке Мыло, сразу же вскочил — и я уже подумал обреченно: «Сейчас начнется!» — но тут, на мое счастье, вернулась зачем-то в класс Ольга Игнатьевна.

— О, господи! — вздохнула она. — Уже!.. Мыльников, уйми ты их Христа ради.

— Да всё, всё, — сказал Мыло, придержав новичка за плечи. — Они уже разобрались. Больше не будут.

Но сам-то Мыло, как выяснилось, не считал, что мы с Витей разобрались. На большой перемене он подошел ко мне, помолчал, покидал на ладони пятак, потом сунул его в карман и, глядя в сторону, небрежно этак спросил:

— Ну что, будем дрессировать козлика? Или как?..

Вот уж когда мне сделалось не просто скучно — тоскливо. Опять он, гад, советовался со мной.

Жуткий был тип Гошка Мыло — подпольный предводитель подпольной шпаны. Никто этого не знал. Немногие полупосвященные, вроде меня, лишь догадывались. Учителя считали Гошку тупицей, смотрели на него, как на неизбежное зло, в первых классах еще вздыхали сокрушенно: «Мыльников, Мыльников, на что ты в жизни пригодишься? Землю разве копать». Когда же Гошка заматерел окончательно, примирились и даже научились извлекать пользу из его второгодничества: Мыло помогал им держать в послушании школьных озорников.

Знали бы учителя, кому они сочувствуют и на кого опираются. Мыло не был тупицей — уж это мы хорошо знали. Правда, уроков он никогда не готовил. Зачем? Достаточно было вокруг смышленых папанов, всегда готовых подсказать ему или дать списать домашнее задание. По он и этим редко пользовался. Мыло не торопился из школы. Куда ему было торопиться — в землекопы? Гошка не собирался кайлить землю. Давно уже распланировал он свое будущее, вытатуировав на одной ступне установку: «Иди туда, где нет труда», а на другой девиз: «Всю жизнь под конвоем», — и теперь обстоятельно готовил себя к карьере профессионального урки. Чтобы начать её, Гошке не хватало паспорта и свидетельства об окончании школы-четырехлетки. И то, и другое должен был он обрести через год.

  58