Особенно,... 
69 
— Ты что, правда, замуж хочешь? — он осторожно отнял у нее чашку.
Девушка, шмыгнув носом, кивнула.
— Так выходи за меня! — великодушно предложил Телятников. — Пойдешь?
— Пойду, — сказала Дульсинея. Зинаида захлопала в ладоши:
— Ой, правда, Володя, женись на ней! Женись! Манефа сказала: «Пф!» — и сочувствующе глянула на Телятникова: вот идиотки!
Но Зинаиду уже взорвала эта идея. Она сбегала куда-то, вернулась с открытой бутылкой шампанского, приплясывая («Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба!»), обежала стол, налила всем:
— Горь-ко!
И покатилась «свадьба».
Телятников добродушно улыбался. Ему было легко, забавно. С «невестой» он целовался так, будто ему в фантики это выпало. «Невеста», однако, была серьезна. Телятников, даже когда поворачивался от нее к столу, к общему веселью, знал, щекой чувствовал: Дульсинея смотрит на него, глаз не отводит. «Ой-ой!» — думал Телятников. Но не дальше.
Где-то, в красном уголке, наверное, звучала музыка. Там все еще танцевали.
Разгоряченная шампанским Зинаида то и дело убегала туда — поплясать. Один раз исчезла надолго.
— Вот бешеная-то! — сказала Манефа и вышла. И тоже не вернулась.
И музыка скоро умолкла. И вообще, шел уже седьмой час утра. Телятников поднялся — где же девчонки-то? — дернул дверь. Дверь не подалась.
— Они не придут, — напряженным голосом сказала за спиной Дульсинея.
«Конечно, не придут!» — запоздало разгадал их маневр Телятников. — Ай да девахи! Это у них, значит, свадьбой называется? Гениально! Простенько и со вкусом. Сегодня одной сыграют, завтра — другой. Хорошо устроились!.. А ты не ждал? Не плыл по течению? Совсем-совсем? Ой, врешь!.. Вот и приплыл. И не барахтайся. Смешно барахтаться. Да и зачем?..»
Он вернулся к столу, взял Дульсинею за плечи, грубовато спросил:
— Ну, что будем делать, невеста?
Дульсинея закинула лицо, воспаленно заговорила: — Я знала, знала, что так будет! Еще когда ты меня нёс — зналаІ Чувствовала!.. И пусть! И пусть, пусть!.. Если бы они не догадались — я бы сама!..
У них ничего не получилось. Сначала Телятникову мешали ее готовность ко всему, торопливость, которые принял он за доступность, за порочность. Да она сама ему это подсказала — своим признаньем: «знала». А потом оказалось — оба они совершенно неопытны (ои и не подозревал, что здесь опыт какой-то нужен). Телятникова вдруг оглушил стук собственного сердца: «Да как же она?! Почему?!» — и больше он уже ничего в себе не слышал, кроме этих бешеных ударов. Девчонка, не понимая, что с ним происходит, ловила в темноте его прыгающие руки, целовала: «Милый! Милый!.. Ну, что ты? Что?»
Обескураженный своим конфузом, Телятников резко сел на кровати. Нашарил брошенную рубашку. Надел. Ударяясь о стулья, пошел искать выключатель. Дульсинея. почему-то шепотом, подсказывала ему направление.
Когда он включил свет, она уже сидела на кровати, закутавшись в одеяло, такая несчастная, убитая — Телятников аж зажмурился.
Он подошел, опустился рядом. Плечом почувствовал, как ее колотит.
— Я не понравилась тебе! Я уродка! Уродка! — у нее прямо зубы стучали. — Ты никогда на мне не женишься!
Телятников бережно обнял её, стал гладить волосы, успокаивая. Жалко было девчонку, словно это она виновата в случившемся, то есть — фу ты, господи! — в неслучившемся. Да она, видно, так и считала — сама виновата.
Он всё гладил, гладил ее волосы — машинально. Они затихла постепенно, перестала трястись.
— Уйдешь теперь? — не то спросила, не то заключила — обреченно.
Телятников молчал. Она длинно вздохнула:
— Дверь не закрыта. Надо кверху надавить и дернуть посильнее. Она у нас с капризом. Только… не уходи сразу.
Он не ушел сразу. Хотя понимал — надо уходить.
— Тебя так и зовут — Дульсинея? — спросил.
— Нет. — А как?
— Смеяться будешь. Очень допотопное имя.
— Ну уж… Матрена, что ли?
— Хуже.
Телятников улыбнулся:
— Куда хуже-то?
— Дуня, — неохотно призналась она. — Евдокия.
— Действительно, — согласился он. — Поторопились родители: Дуни у нас пока не реабилитированы.
— Вот видишь… Можно, вообще-то, Ева. Некоторые зовут.
Телятников кивнул головой: ну, конечно, Ева! — кто же она еще? Сразу надо было понять. А он, выходит, Адам. Фрайер несчастный! Зинаида — змей-искуситель. Подобралась компашка.
— Ладно, Евдокия, спи. Не вставай — свет я тебе погашу.
69 
