Глава шестнадцатая

Мгновение спустя на площади появился красивый темно-зеленый автомобиль с четырьмя дверцами и откидывающимся верхом, я не сразу понял, что за рулем Дрю, машину она не остановила, а лишь притормозила; я закинул чемодан на заднее сиденье, вскочил на подножку и, пока она переключала скорость, перевалился через дверцу на переднее сиденье, и мы уехали.

Я не оглядывался. Миновав на главной улице отель, с которым я мысленно попрощался, мы направились к реке. Я понятия не имел, где она раздобыла такую игрушку. Она себе, конечно, ни в чем не отказывала. Сиденья были покрыты светло-коричневой кожей. Желтовато-коричневый брезентовый верх был откинут и свернут на хромированных стояках, большая его часть тонула в специальной нише. Приборная доска была облицована хорошим деревом. Я сидел, положив руку на дверцу и откинувшись на сиденье, и наслаждался теплом; она повернулась ко мне с улыбкой.

Здесь я расскажу, как Дрю Престон водила машину; она делала это как-то по-девчоночьи; переключая скорость, она вся наклонялась вперед, ее стройная ножка, закрытая платьем, нажимала резко на сцепление, плечи она опускала, губу закусывала, а руку, лежащую на набалдашнике переключателя скоростей, начинала двигать прямо от плеча. На шее у нее была повязана косынка, она радовалась, что я сидел с ней рядом в ее новой машине, мы прогромыхали по деревянному мосту и выехали на развилку, от которой одна дорога уходила на восток, а другая — на запад, она свернула на восток, и от Онондаги остался только церковный шпиль да несколько крыш за деревьями; когда мы обогнули холм, исчезло и это.

Дорога шла среди гор и озер, мы мчались сквозь сосновые рощи, мимо маленьких белых деревенек, в которых единственный магазин занимал одно здание с почтой; она вела автомобиль сосредоточенно, положив обе руки на руль, и это выглядело со стороны столь заманчиво, что мне хотелось сменить ее и ощутить эту громадную восьмицилиндровую машину в своей власти. Но единственное, чему я пока не научился в своей гангстерской школе, это водить машину, а все же я убеждал себя, будто водить машину умею, хотя и не рвусь, — а вдруг она предложит мне попробовать? — я жаждал равенства, таким абсурдным желанием обернулась моя страсть; теперь-то я понимаю, каким несносным мальчишкой я был, как ненасытна была моя гордыня, но в то утро, утро нашей поездки среди дикой девственной природы, я должен был осознать, как далеки от меня нынешнего улицы Восточного Бронкса, где естественный мир явлен только в кучках конского навоза, раздавленного автомобильными шинами, из которого городские ласточки выклевывали сухие семена; я должен был почувствовать, каково дышать воздухом этих солнцем согретых гор в полном здравии, с тысячей долларов в кармане и с копошащимися в сознании видениями самых зверских убийств наших дней. Теперь я был серьезный парень, за поясом у меня торчал настоящий пистолет, и я понимал, что благодарить мне за это некого, что я должен принимать все как должное, поскольку всему этому есть цена, и цена настолько высокая, что я имею право насладиться тем, чем сейчас обладаю; я вдруг ощутил, что сержусь на Дрю; не отрывая от нее глаз, я мысленно рисовал себе все, что сделаю с ней, и, должен сознаться, мне доставляли удовольствие гадкие садистские картинки, порожденные моим горьким мальчишеским смирением.

  76