ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  174  

Вблизи фракиец оказался неожиданно громоздким и широкоплечим, стоять рядом с ним было спокойно и надежно, как иногда стоится рядом с утесом; десятник дружелюбно подмигнул гостю и подумал, что в случае чего десяток таких ребят никак не помешает.

– Пираты? – спросил фракиец, распуская башлык, скрывающий нижнюю половину лица.

Абсолютно незнакомого десятнику лица. Добродушного, толстощекого, с бритыми усами и мягкой каштановой бородкой.

– Ага, – десятник с презрением оттопырил нижнюю губу. – Вот уж глупцы! – думали с нахрапу…

– А держатся неплохо, – задумчиво оценил фракиец, указывая в сторону сражения. – Глядишь, часть успеет уйти в море.

– Дудки! – возмутился десятник. – Вон еще наши бегут… обойдут с флангов и вырежут подчистую!

Последнее относилось к полутысяче человек, мчавшихся к берегу со стороны холма Ватиея; тех самых, за которых Лаомедонт благодарил судьбу.

– Бегут, – благодушно согласился фракиец. – Только ваши ли?

– А чьи ж еще? – неприятная змейка сомнения вползла в душу десятника (которая, как уже было сказано, находилась в животе) и закопошилась, свивая холодные кольца. – Раз отсюда туда бегут, значит, наши!

– Отсюда оно, конечно, туда, – как-то странно выразился фракиец и замолчал.

Бегущие за это время успели преодолеть половину расстояния.

– Небось из Арисбы подмогу прислали, – десятник почувствовал, как змейка сомнения разрастается, становясь змеей. – Нет, оттуда даже бегом полдня в одну сторону… Может, из Зелии?

«Шиш тебе! – злобно зашипел дракон сомнения, больно толкаясь в печень спинными шипами. – Это из Зелии-то пятьсот человек? Да и когда они узнали бы о налете?!»

– Шкура хорошая, – ни с того ни с сего ляпнул фракиец. – Вытерлась маленько, а так – добрая шкура…

– Какая еще шкура? – машинально спросил десятник, проследил направление взгляда фракийца и вдруг понял, о чем идет речь.

Понял за мгновение до того, как пять сотен человек мнимого подкрепления под предводительством гиганта в львиной шкуре, накинутой поверх доспеха, ударили штурмующим насыпь троянцам в спину – и сражение превратилось в резню.

– А мы с парнями, когда сюда еще с Гигейского озера ехали, – фракиец хлопнул остолбеневшего десятника по плечу и заулыбался от уха до уха, – все думали: что ж это за полудюжина кораблей под прикрытием мыса со стороны Лесбоса причалила?! Места там глухие… одна радость, что хоть до Трои, хоть до Меонии рукой подать! А теперь ясно: великий Геракл срок у Омфалы отбыл – и берет крепкостенную Трою!

– Геракл, – десятнику казалось, что эти слова произносит не он, а кто-то другой, – Геракл берет Трою…

– Молодец! – просиял фракиец. – Сообразительный! А Геракл – он ведь такой: если что берет, значит, берет…

Фракиец повернулся к толпе, бурлящей внизу.

– Эй, Лихас! – заорал он кому-то из своих. – Ты был прав! Это Геракл! С меня выпивка!

Тот, к кому обращался фракиец – худющий как жердь парень лет двадцати, носящий народное фракийское имя Лихас, – мигом соскочил наземь и затесался меж беженцев.

– Геракл! – пронзительно заверещал он, и десятнику его противный голос почему-то напомнил поездку на Ойхаллию трехлетней давности, когда десятник сопровождал Лаомедонта и сыновей к покойному басилею Эвриту. – Геракл под Троей! Спасайся кто может!

– Спасайся кто может! – нестройно подхватила толпа, торопливо вливаясь в улочки, ведущие к центру города, – и скоро у Скейских ворот осталась лишь стража да фракийцы.

«А кто не может?» – обреченно подумал десятник.

– Ты б командовал ворота открывать, – благодушие могучего фракийца не имело предела. – Во-он ваш Лаомедонт несется… грех царя в город не пускать.

Опомнившись, десятник рявкнул на воротных стражей, и те едва успели вытащить из пазов огромный окованный медью дубовый брус, служивший засовом, – как в ворота вихрем ворвалась колесница Лаомедонта, а следом за ней еще три.

– Запирайте! Запирайте, шлюхины дети! – не сумев сдержать закусивших удила коней, Лаомедонт едва успел свернуть в переулок, ведущий к центральной агоре.[63] – Да запирайте же!

Колесницы троянских царевичей прогрохотали следом; последняя, накренившись на повороте, опрокинулась, вылетевший возница ударился головой об угол дома и замер, а лошади помчались дальше с истошным ржанием. Одного взгляда, брошенного в сторону побережья, хватило десятнику, чтобы понять: стоит немного промедлить с выполнением последнего Лаомедонтова приказа, и в город на плечах бежавшего и бросившего свое разбитое воинство царя ворвутся проклятые ахейцы во главе с обладателем львиной шкуры.


  174