102 
Предстоящее дело казалось ему очень простым. Он заложит взрывчатку и установит часовой механизм. Затем вернется в гостиницу, перенесет свой единственный чемодан в «форд», взятый напрокат по поддельным документам, которыми снабдил его друг, живущий во Франции баск. Когда грот взлетит на воздух, он уже будет находиться за десятки километров отсюда.
Прощай, грот! Прощай, Дева Мария! Простите, добрые католики, но теперь грот должен послужить более важной цели, которая состоит в избавлении родины басков от испанского владычества.
Уложив в полиэтиленовый пакет все необходимое, Уртадо вышел в коридор. Проходя мимо двери номера Наталии, он вспомнил ее теплую, утонченную красоту (какая жалость, что им не суждено больше увидеться!) и вошел в кабину лифта. Крепко зажав в руке пакет, Уртадо пересек вестибюль и вышел на улицу.
Улица Бернадетты Субиру словно вымерла. Уртадо дошел до ее пересечения с бульваром Грота и, уже собравшись перейти дорогу, остановился как вкопанный. На противоположном тротуаре стояла группа мужчин в синей форме. Жандармы! Они сгрудились возле двух красно-белых патрульных машин, на крышах которых мигали синие проблесковые маячки.
Поглядев влево, Уртадо увидел, что одно из кафе, «Ле Руаяль», еще открыто, хотя посетителей в нем не было. Он подумал о том, чтобы сесть за столик и заказать чашечку кофе, но тут же отбросил эту мысль. Ночь, одинокий мужчина с пакетом, сидящий в пустом кафе… Слишком подозрительно! Если полицейские заметят, что Уртадо смотрит на них, они тоже могут им заинтересоваться, а это ему совершенно ни к чему.
Чувствуя себя дичью, Уртадо пошел дальше, мимо темных витрин магазинов. Он надеялся на то, что появившиеся здесь непонятно с какой радости полицейские вскоре уберутся восвояси и тогда он сможет вернуться, пройти к гроту и довести начатое до конца.
Уртадо слонялся по улицам битых полчаса. Решив, что прошло достаточно много времени, он двинулся в обратном направлении, но, дойдя до угла, снова остановился в растерянности. Синие мундиры никуда не делись. Хуже того, их число увеличилось, и теперь у края площади стояло не меньше десятка жандармов. Толстый офицер с картой в руках, по всей видимости, инструктировал остальных.
Уртадо дал задний ход и скрылся в темноте. Мозолить глаза полицейским в этот поздний час, да еще с целой сумкой динамита, было бы равносильно самоубийству. Он гадал, чем вызвано появление полицейского кордона, а потом вспомнил разговор, услышанный днем в одном из магазинчиков. Один горожанин говорил другому, что в период наплыва паломников Лурд наводняют десятки карманников, воришек и проституток, приезжающих сюда из других городов и главным образом из Марселя. Возможно, полицейские воспользовались ночной передышкой для того, чтобы собраться вместе и обсудить план действий на следующий день.
Решив, что это предположение наиболее правдоподобно, Уртадо отправился обратно в гостиницу «Галлия и Лондон». Он понял, что этой ночью реализовать свои планы ему не суждено, а значит, придется подождать. Завтра вместе с другими паломниками он пройдет на территорию святилища, незаметно для других скроется в зарослях над гротом и спрячет там пакет с взрывчаткой, а ночью вернется, соберет бомбу и активирует ее. Какого черта, Дева Мария заслужила хотя бы один день отсрочки!
9
ВТОРНИК, 16 АВГУСТА
Отец Рулан собственной персоной прибыл в помещение, где должна была состояться первая и единственная пресс-конференция, организованная церковью для журналистов в ходе Недели Новоявления. В народе это прямоугольное массивное здание из красного кирпича, которое, впрочем, использовалось крайне редко, получило название Дворца съездов. Изредка здесь или в примыкающем к нему ухоженном и аккуратно подстриженном саду проводили встречи и устраивали приемы либо мэр города, либо залетные кардиналы из Ватикана.
Решая, где устроить пресс-конференцию, отец Рулан остановил выбор именно на этом здании, посчитав, что внутреннее убранство выглядит вполне достойно и здесь будет не стыдно принять представителей прессы, съехавшихся из десятков различных стран.
Во Дворце съездов имелся большой зал, рассчитанный на восемьсот человек. Две ступеньки вели из зала на полукруглую сцену, на которой стояла трибуна с микрофоном.
Пресс-конференция была назначена на девять часов утра. Главным ее участником должен был стать епископ Тарбский и Лурдский.
102 
