179 
С этими словами он повернулся и ушел. Вывел меня из себя. Какой еще «мир мужчин»! Когда им надо, они все всегда друг с другом споются и никого в свой круг не пустят. Если у нас одна большая семья, как он говорит, почему женщины — сбоку припека? Наверняка в фирме есть группа выпускников университета Q., но почему-то мне никто об этом не сказал. Кругом одни враги. В самом деле, как в «диком поле».
Тут до меня донесся шепот Ямамото:
— Хорошо. Встречаемся у кинотеатра.
Ямамото быстро положила трубку и огляделась, не засек ли кто, что она по служебному телефону обсуждает личные дела. Вид у нее был довольный. Даже сияющий. Улыбка во весь рот. Не иначе договорилась о свидании. «Надо привлекать на свою сторону союзников», — в голове прозвучал голос «старшего товарища». Раз так, самый надежный способ — зацепить какого-нибудь самца. Ямамото зацепила, поэтому и держалась здесь. Я подавленно опустилась на место и положила голову на стол.
— Ну я пошла, — объявила Ямамото, направляясь к двери. Она подкрасила губы ярко-алой помадой и прямо-таки светилась от радости.
Я встрепенулась, вскочила со стула и вышла следом.
У кинотеатра в Хибия Ямамото поджидал парень, по виду — студент. Куртка, джинсы, кроссовки. Простое лицо, самый обыкновенный парень, такие на каждом углу попадаются. Ямамото радостно замахала ему рукой, и они пошли в кино. Ну и дела! Я вздохнула с облегчением, узнав, что любовь Ямамото — такая бесцветная личность, и в то же время была разочарована: он не оправдал моих ожиданий.
Прозвенел звонок, сеанс начинался. Я осталась на улице одна — и никак не могла успокоиться. Маленькие черные жучки заползали в мое сердце. Один, другой, третий, четвертый. Сколько я ни старалась их прогнать, этой мерзости становилось все больше. В конце концов мне стало казаться, что черная шуршащая масса заполнила все сердце. Ощущение было ужасное. Захотелось бежать сломя голову, куда угодно, лишь бы подальше от этого места.
Ямамото обладала тем, чего не было и никогда не будет у меня. Причем не только Ямамото. Ни на что не способные девчонки-ассистентки, которых я не могла принимать всерьез; пришедший в фирму вместе со мной парень, наглый до предела; маргинальный старикан Кабано… Все они умели это делать, и получалось у них совершенно естественно. Все умели, а я нет. Это — умение коммуницировать с себе подобными. С друзьями и любовниками. С людьми, перед которыми можно открыть душу. С кем одно удовольствие поговорить, встретиться после работы. То есть за дверями фирмы у них было с кем почувствовать себя абсолютно свободно.
Задувал свежий майский ветер. Солнце ползло к закату, окрашивая в оранжевое густо разросшиеся деревья в парке Хибия. Однако мрак у меня в душе не рассеялся. Гадкие черные жуки кишели с недовольным шуршанием и треском, множились, переполняя сердце. «Ну почему только я? Почему?» — звенел в мозгу вопрос. Борясь с порывами ветра, сгорбившись, я брела по Гиндзе домой, где меня никто не ждал, кроме матери. Мрачная перспектива! А завтра снова на работу. От одной этой мысли становилось тошно. Черные жуки, питавшиеся моим отчаянием и раздражением, зашуршали еще громче.
Я жила, как живут побитые жизнью немолодые мужики. Курсировала между домом и работой. Смысл существования — в получении зарплаты. Все деньга шли в семью. Мать их забирала и клала в банк. На остаток покупала где-то по дешевке рис и мисо, платила за учебу сестры, за содержание и ремонт дома. Даже на мои карманные деньги наложила лапу. Если бы я вдруг куда-то делась, мать, уже потратившая почти все накопления на то, чтобы сестра училась дальше, оказалась бы на улице. Некуда мне было деваться. Мать старела, так что придется содержать ее до самой смерти. Ну и чем я отличаюсь от мужчин? Тяну такой же воз, содержу семью. А ведь мне всего двадцать пять. Такой ребенок, обреченный на то, чтобы вечно работать, работать, работать…
У мужчин есть тайные радости, друзья. Они могут выпивать, таскаться за женщинами, интриговать. У меня же, кроме работы, — ничего. Но и на работе я не первая. Не угнаться мне за Ямамото. Я не умею ладить с людьми. Это тянулось еще со школы, где у меня не было ни друзей, ни подруг. «Не было, не было», — во всю мочь трещали копошившиеся в сердце жуки. Меня охватило такое одиночество и отчаяние, что я остановилась посреди улицы и расплакалась. А жуки надрывались все громче:
Позови меня кто-нибудь. Обрати на меня внимание. Скажи что-нибудь доброе. Пожалуйста, пожалуйста!
179 
