Последние отзывы

  197  

— Эге! Ты девчонка что надо. Я думал, цену себе набиваешь, вот и улыбнулся. Но дело-то, оказывается, совсем в другом.

Я не понимала, что он хочет сказать. Должен же кто-нибудь, вроде Ёсидзаки, клюнуть на выпускницу университета Q., сотрудницу первоклассной фирмы. Поэтому я и показала этому парню удостоверение. Куда все-таки он клонит?

— А в чем же? — манерно поинтересовалась я, разглядывая его крепкие мускулистые руки работяги.

— Ладно, проехали, — отмахнулся от меня он, явно собираясь уходить.

— Эй, погоди! Ну где ты хочешь? Можно никуда не ходить. Прямо на улице.

Он махнул мне рукой, и я поспешила за ним. Пусть за восемь тысяч, пусть где ему захочется. Все равно. Я не могла его упустить. Почему? Сама не знаю. Может, пожелала еще раз увидеть его улыбку. Или понять, что означали его слова: «Но дело-то совсем в другом». Дойдя до темного перекрестка, он повернул налево и стал спускаться к станции Синсэн. Ведет меня к себе? — подумала я, шагая за ним в нервном возбуждении. Щеки ласкал мягкий ночной ветерок. Перед станцией мы свернули в тесный переулок и, пройдя метров сто, остановились перед четырехэтажным домом. Дом был старый, в подъезде давно не убирали — на полу валялись старые газеты, пустые банки. Зато станция рядом, да и квартиры, судя по всему, не такие уж и маленькие.

— Неплохое местечко. Ты в какой квартире живешь?

Он приложил палец к губам, чтобы я замолчала, и начал подниматься по лестнице. Лифта не было, на лестнице полно мусора.

— Какой этаж?

— Ко мне нельзя, у меня приятели ночуют, — сказал он шепотом. — Пошли на крышу?

— Пошли. Сегодня тепло.

Ну что ж, опять на свежем воздухе. С одной стороны, приятно, конечно, хотя бывают места не дай бог, как в загаженной уборной. Я поднималась по лестнице, борясь с сомнением. Пролет с четвертого этажа до двери на крышу был завален барахлом, будто кто-то вывалил здесь содержимое ящиков от гардероба. Винные бутылки, аудиокассеты, письма, бумаги разные, фотографии, старые простыни, рваные майки, покетбуки на английском. Мой новый знакомый прокладывал дорогу, распихивая этот хлам ногами. Глаз остановился на отлетевшей в сторону фотографии — на ней был молодой европеец в окружении японских парней и девчонок. У всех улыбки до ушей. Тут же валялись другие фото с этим парнем.

— Это канадец, преподаватель на курсах иностранных языков. Несколько месяцев не платил за квартиру и жил на крыше. Сказал, что ему ничего не нужно, и все выбросил на лестницу.

— И письма, и фотографии? Наш ни за что не выбросит ни письмо от другого человека, ни свою фотографию.

Я услышала как он засмеялся в полумраке:

— Но если тебе не нужно, что с этим добром делать? Только выбросить.

Как так же избавиться от прошлого? — подумала я и, следуя примеру своего спутника, наступила на валявшуюся на полу открытку. На ней было что-то написано по-английски кривым почерком и изображен пейзаж, похожий на гавайский. Выброшенные, растоптанные, забытые эмоции — дружба, любовь… Никому не нужный хлам.

— Что? Не нравится? — Обернувшись, он заглянул мне в глаза. — Японцам на это смотреть противно. А нам, иностранцам, которые приехали подзаработать, хотелось бы забыть про Японию, про все, что здесь было. Я бы оставил в жизни на этом месте чистую страницу и не переживал. Все самое важное — на родине.

— Хорошо, когда у человека есть родина.

— Да уж.

— Ты из Китая? Как тебя зовут?

— Чжан. Мой отец занимал высокий пост в Пекине, но во время культурной революции лишился всего. А меня отправили в маленькую народную коммуну в провинцию Хэйлунцзян на перевоспитание. Ох и доводили меня там! Чуть что — сразу про отца вспоминали.

— Значит, ты вроде как интеллигент? — спросила я с показным восхищением, хотя не верила ни единому слову.

— Да нет. Задатки, конечно, были, но мне все время мешали. Ты представить не можешь, что я пережил, — проговорил Чжан, протягивая мне руку.

Я ухватилась за нее и выбралась на замусоренную крышу, обнесенную бетонной стенкой сантиметров восемьдесят высотой. В углу — холодильник и матрас. Прямо комната, стен и потолка только не хватает. Матрас грязный, обшивка кое-где порвалась, из нутра торчали пружины. Обстановку дополняли заржавевший тостер и чемодан со сломанной крышкой. Видимо, здесь проживал тот самый молодец с курсов иностранных языков. Я посмотрела вниз. На улице ни души, только быстро проносились машины. Из квартиры на втором этаже в соседнем доме доносились голоса. Мужской и женский. К станции подлетела электричка до Сибуя.

  197