Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
133 
– Зря ты последовал за мной. – В мягком голосе аббата звучали укоризна и искреннее сожаление. – Тебе не следовало видеть кровь. По крайней мере, сегодня.
– Святой отец! Роберто… он погиб? И те, другие люди – тоже?!
– Да, сын мой. Мы похоронили их. Проклятие епископа настигло вас. Выжили двое: ты и твой дядя. Ах да! – еще, наверное, тот дворянин, который уплыл на вашей тартане. Как только твой дядя окрепнет и если ты изъявишь такое желание, мы переправим вас на Корсику. Не веришь? Зря. Я не желаю зла вам обоим.
– Что с моим дядей?
– Он ранен. И проклятье епископа кричит его устами. Но оставь страх: он поправится, душой и телом. Надеюсь, Господь простит ему черную брань, ибо не ведает сей человек, что творит. Мы будем молиться об этом. А сейчас идем в трапезную. Время ужинать.
Андреа покорно следовал за аббатом, не отваживаясь и словом заикнуться о «дойке». Аббат тоже не стремился заводить разговор на эту тему. Сердце замирало в груди юноши. Что ждет его на ужасном острове, где монахи цедят кровь из умалишенных? Какого сатанинского ритуала он стал невольным свидетелем? Быть может, аббат нарочно успокаивает наивного матроса, предупреждая побег? А там придет время, и ланцет колдуна отворит его жилы! Что, если дядя здоров? Карлуччи Сфорца в плену, он не устает призывать гнев небес на головы святотатцев…
Но стоило в очередной раз глянуть на шагающего впереди аббата, как страшные мысли уходили прочь. Душу переполняло безграничное доверие. Разве может этот отшельник лгать?! Спокойствие и благодать, исходя от монаха, бальзамом проливались в истерзанное сердце.
Ничего плохого здесь, на Монте-Кристо, случиться не может.
Трапезная располагалась под открытым небом: простой деревянный навес на четырех столбах. Под навесом – дощатый стол и длинные скамьи. На скамьях уже сидели монахи: человек десять, в одинаковых рясах, ничем не отличавшихся от одежды аббата. Еще за столом скучал молодой парень, примерно одних с Андреа лет. Крепкий, румяный, босой и голый по пояс. Когда аббат с корсиканцем появились из кустов, парень возбужденно вскочил и с детским изумлением уставился на гостя. Будто заморскую диковину увидал. Встречая настоятеля, все члены общины встали, и аббат занял место во главе стола. Указав Андреа: садись рядом с полуголым парнем. Тот без стыда таращился на моряка – едва ли не с восторгом! – чем изрядно смущал юношу. Кубок с кровью отец Джованни водрузил на стол перед собой, нараспев читая молитву на латыни. Монахи склонили головы; каждый взялся пальцами правой руки за запястье левой, словно вместе с молитвой вслушивался в биение пульса.
Закончив, настоятель трижды перекрестил кубок и поднес ко рту.
С ужасом и странным волнением смотрел Андреа, как аббат делает крохотный глоток, передает кубок ближайшему брату… Неужели его, Андреа Сфорца, доброго христианина, тоже принудят к такому причастию?! Ужас и вожделение смешались воедино; страшась, он одновременно желал этого! В своем ли ты уме, матрос?! Да минует нас чаша сия!..
Миновала. Ни ему, ни босому парню кубка не предложили. У Андреа невольно вырвался вздох облегчения; простодушный сосед оказался куда менее сдержанным.
– А мне? – капризно заявил он, потянувшись к кубку. – Дай!
Аббат мягко убрал кубок, покачав головой:
– Тебе это не нужно. Когда станешь взрослым, сможешь сделать выбор. Но не сейчас.
Парень надулся от огорчения: обиженный мальчишка, которого обделили горстью изюма.
– Господь да благословит нашу трапезу. Аминь.
Андреа опасливо заглянул в ближайшую миску: мало ли, что там окажется?!
– Оливки! – просиял парень, заискивающе глядя в лицо гостю. – Вкусно! Будешь с нами жить?
Юноша пожал плечами:
– Не знаю…
И, ощутив зверский голод, принялся набивать брюхо снедью.
Если не считать кровавого причастия, ужин был постным: мясо или рыба на столе отсутствовали. Пиво и вино – тоже. В глиняных кувшинах пенилось свежее козье молоко. Грудами лежали маслины, сыр, дикий виноград, зелень и орехи. Андреа с трудом сдерживался, чтоб не запихивать еду в рот без разбора. А вот его сосед чавкал, хватая все подряд. Лишь время от времени, ловя на себе снисходительные взгляды монахов, ненадолго вспоминал о приличиях. Наконец он сыто рыгнул и вновь повернулся к Андреа.
– Ты где был раньше?
– Как это – где? – опешил юноша. – На Корсике жил. С дядей в море ходил.
– Кор-си-ка. Дя-дя, – старательно повторил парень, пробуя слова на вкус. – Глупый, в море ходить нельзя! У-то-нешь!
133 
