Мой дядюшка Освальд : Даль Роальд : Страница

— Если присмотреться получше к некоторой части устрицы… вот здесь, — показал я, — можно заметить еле заметное движение пульса. Вон он, видите? А затем, когда вкалываешь вилку… вот таким образом… плоть устрицы двигается. Она в страхе отдергивается. То же самое, когда выдавливаешь на нее лимон. Устрицы не любят лимонный сок, как не любят, чтобы их протыкали вилкой. Они отдергиваются, они дрожат. Теперь я проглочу вот эту. Красавица, не правда ли?.. Ну вот, она спускается по пищеводу… несколько секунд я буду хранить неподвижность, чтобы полностью ощутить, как она мягко движется в моем желудке.

Щетинистая гусеница на верхней губе Уорсли стала дергаться еще сильнее, его щеки заметно побледнели. Он медленно отодвинул тарелку с устрицами в сторону.

— Я закажу вам копченую семгу.

— Спасибо.

Я заказал ему семгу и переложил оставшихся устриц на свою тарелку. Он был теперь тихий, пришибленный, что мне, собственно, и требовалось. Да кой черт, мужик в два раза меня старше, и я что есть сил стараюсь размягчить его, прежде чем сделать ему роскошное предложение. Если мне хотелось иметь хоть малейшие шансы убедить его согласиться на мой план, я был просто обязан хорошенько его размягчить и крепко взять в свои руки. Немного подумав, я решил размягчить его еще сильнее.

— Я вам рассказывал когда-нибудь про свою старую нянюшку? — спросил я.

— Я думал, вы хотели поговорить о моем открытии, — сказал Уорсли; подошедший официант поставил перед ним тарелку с копченой семгой. — Совсем другое дело, — сказал он. — Весьма аппетитно выглядит.

— Когда мне исполнилось девять лет и меня отдали в школу-интернат, родители отпустили мою милую нянюшку на пенсию. Они купили ей маленький домик в сельской местности, и там она и жила. Восьмидесяти пяти, если не больше лет, она была поразительно крепка для своего возраста. И она никогда ни на что не жаловалась. Но однажды моя мама пошла навестить нянюшку и увидела, что та выглядит совсем больной. Она стала ее строго расспрашивать, и в конце концов нянюшка призналась, что у нее страшные боли в желудке. «А давно они появились?» — спросила мама. И нянюшка не сразу, но призналась, что они у нее уже несколько лет, только теперь стали совсем невыносимыми. Мама вызвала ей врача, и врач отправил ее в больницу. Ее просветили рентгеном и обнаружили нечто крайне необычное. Как раз посреди ее желудка располагались примерно в трех дюймах друг от друга два маленьких непонятных объекта. Такие полупрозрачные шарики. Никто в больнице не понимал, что это может быть такое, и они решили обследовать ее, сделав операцию.

— Надеюсь, это не будет вашим очередным неприятным анекдотом, — сказал Уорсли, жуя свою семгу.

— Это просто потрясает воображение, — ответил я. — Эта история обязательно вас заинтересует.

— Тогда расскажите дальше.

— И когда хирург ее вскрыл, чем, по-вашему, оказались эти два круглых объекта?

— Не имею представления.

— Это были глаза.

— Это в каком же смысле глаза?

— Хирург смотрел в два круглых, немигающих, довольно оживленных глаза. И эти глаза смотрели на него.

— Чушь какая-то.

— Ни в коем случае, — возразил я. — И кому, по-вашему, они принадлежали, эти глаза?

— Кому?

— Они принадлежали довольно большому осьминогу.

— Корнелиус, вы меня разыгрываете.

— Я вам рассказываю истинную правду. Этот осьминог жил в желудке моей нянюшки на манер паразита. Он ел ее пищу…

— Хватит, пожалуй, Корнелиус.

— И его кошмарные щупальца были дичайшим образом намотаны на ее печень и легкие. Врачи так и не сумели их распутать, она умерла на столе.

А. Р. Уорсли перестал жевать семгу.

— Интереснее всего — как осьминог умудрился туда попасть. В смысле, как это так получилось, что крупный осьминог оказался в желудке этой самой леди. Он же слишком велик, чтобы пролезть в ее горло. Это вроде как кораблик в бутылке — как он туда попал?

— Я предпочитаю этого не знать, — сказал А. Р. Уорсли.

Предыдущая страница Следующая страница

E-mail:
Пароль: