141 
Трэвис смотрел вслед устало поднимавшейся по лестнице Алисии в ожидании, что она обернется и этим даст ему какую-то надежду на будущее. Но она не обернулась. Впрочем, может быть, он этого и не заслуживал. Он ввязался в игру — и проиграл. Возможно, какому-нибудь лощеному филадельфийскому джентльмену лучше знать, как завоевать ее расположение и удержать ее, но он слишком долго был оторван от цивилизации и не знал, что надо делать в таких случаях. Ему хотелось, чтобы Алисия вела себя в соответствии с его представлениями о женщине, но она оставалась самой собой. Ясно, что она никогда его не простит, а он своим присутствием только делает ее еще несчастнее. С этой горькой мыслью Трэвис покинул дом.
Когда на следующее утро Алисия проснулась, его уже не было. Ни нежного расставания, ни каких-либо слов в поддержку или хотя бы простого «до свидания» — ничего! Тяжесть в животе и горечь во рту помешали ей выпить привычную чашку кофе. Каким образом то, что еще совсем недавно представлялось светлым и радостным, так быстро превратилось в гнетущее бремя? Куда делись те возбуждение и счастье, что переполняли ее, побуждали разделить свои чувства с отцом ребенка, растущего в ее чреве?
Наверное, будет лучше, если она сообщит ему об этом когда он вернется. Возможно, она поступает неправильно, скрывая свою беременность. Раньше Трэвис мог беспричинно смеяться, петь и широко улыбаться. Может быть, известие о ребенке и пробудило бы в нем спесь, но, наверное, вернуло бы и смех. Покинувший дом угрюмый, неразговорчивый мужчина не был похож на того отважного шкипера большой лодки, которого она помнила. Алисия попыталась вспомнить, в какой момент в нем произошла перемена, но не смогла. Она помнила только, как он с гордостью и восхищением смотрел на нее. Не с любовью — она была уверена, что любви там никогда и не было, однако теперь он и вовсе на нее не смотрел. Возможно, отказав ему в том единственном, что связывало их — в физической близости, — она отказала ему в радости, которую он нашел в их женитьбе. Даже ей самой это показалось глупым, но если допустить, что их связывало что-то еще, то тогда следовало признать, что она была не права. Ей нужно было полагаться только на себя и не допускать ошибок. Она должна сохранить их брак.
Со свойственной ей упорной решимостью Алисия погрузилась в работу, коротая дни в отсутствие Трэвиса. Постепенно Алисия привыкла справляться со своим немалым хозяйством и слугами. Уроки она давала по вечерам и радовалась каждому новому ученику, а когда кто-то переставал посещать занятия, старалась вернуть ученика в класс. В конце каждого дня она оставляла зажженную лампу в прихожей и отправлялась наверх к себе в спальню. Там она вставала на колени у пустой кровати и молилась о благополучном возвращении мужа.
Прошла уже неделя со дня отъезда Трэвиса, а от него не было никаких вестей. Он не говорил, на сколько дней уезжает. Она думала, что поездка займет всего пару дней, которые она могла бы провести в Сент-Луисе. С ее стороны было глупо не спросить его об этом. Может быть, отец знает?
Через несколько дней Алисия поехала в Сент-Луис с Бекки и Огастом. Честер и Летиция приняли ее с распростертыми объятиями, предложили погостить у них несколько дней, но никакой информации о Трэвисе она не получила. Алисия не могла им задать свой вопрос: ей было неловко. Ей не хотелось признаваться, что у них с Трэвисом не заладилась совместная жизнь. Придется ждать.
Прошла еще одна неделя, наступил июль, прохладный, будто и не лето вовсе. Растения не цвели. Трэвис не писал. В трудах и заботах проходили одинокие дни. Она даже порой забывала о своей беременности, поскольку не с кем было поговорить о ней. Бекки была слишком увлечена своим новым положением, чтобы обращать внимание на растущий живот Алисии, а остальные не считали нужным говорить об этом. Алисия сама потихоньку распускала швы своих юбок.
В середине июля прибыла наконец ее мебель. Отец с Летицией приехали, чтобы отпраздновать это событие. К моменту их приезда растрепанная, запыхавшаяся Алисия была занята беготней от дома к берегу реки и обратно, стараясь проследить, чтобы все предметы были перенесены в дом усталыми помощниками в целости и сохранности. Летиция, мельком взглянув на тени под глазами падчерицы, на ее пока еще изящную фигуру, затянутую только в тонкий муслин, на передник, скрывающий чуть выпуклый живот, приказала Алисии вернуться в дом.
Ее резкий приказной тон был настолько ей несвойственен, что Алисия и Честер недоуменно посмотрели на спокойную обычно француженку.
141 
