231 
– Я поступил так, чтобы освободиться от них, чтобы сказать им: «Я не буду больше вас оберегать! Двигайтесь! Говорите!» Я хотел знать, насколько правдива древняя легенда. А если она отражает истину, думал я, то пусть все мы погибнем в пламени.
Он совершенно выдохся и слабым голосом добавил:
– Ты не можешь увезти отсюда Мать и Отца. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе сделать это? Тебе, который, возможно, не проживет и века, тебе, сбежавшему от своих обязательств перед обитателями священной рощи! Ты понятия не имеешь, кто такие на самом деле Мать и Отец. То, что поведал тебе я, – сплошная ложь.
– Вот что я скажу тебе, – ответил я. – Теперь ты действительно свободен. Ты знаешь, что мы отнюдь не боги. И в то же время мы и не люди тоже. Мы не поклоняемся и не служим Матери-земле, потому что не пользуемся ее плодами и не возвращаемся должным образом в ее объятия. Мы не принадлежим ей. И теперь я покидаю Египет, не имея перед тобой никаких обязательств, и забираю их с собой, потому что они попросили меня об этом и потому что я не желаю, чтобы все мы погибли.
Мои слова снова ошеломили его. Каким образом они попросили меня о чем-то? Однако он не находил слов от гнева и охватившей его внезапно ненависти. Его буквально переполняли ужасные тайны, суть которых я не в силах был уловить. Я был не меньше его образованным человеком, однако он знал о наших возможностях то, о чем я и не догадывался. В своей смертной жизни я никого не убивал. Я не знал, как можно лишить жизни живое существо, за исключением тех случаев, когда того требует безжалостная и невыносимая жажда крови.
Ему, однако, были прекрасно известны наши сверхъестественные способности. Я увидел, что тело его напряглось, а глаза превратились в узкие щелочки. Я отчетливо ощущал исходящую от него опасность.
Он приблизился ко мне, и не успел я опомниться, как уже оказался поднятым с кушетки и безуспешно пытающимся отражать сыплющиеся на меня удары. Схватив меня за горло, он с такой силой швырнул меня к противоположной стене, что я почувствовал, как от удара хрустнули кости плеча и руки. Я понимал, что еще немного – и он размозжит о камень мою голову, переломает мне все кости, а потом обольет меня маслом и подожжет. И тогда я навсегда исчезну из его вечной жизни, как будто меня и не было, как будто я не знал его страшную тайну и не пытался в нее проникнуть.
Я боролся так, как мне никогда еще не приходилось бороться. Но моя сломанная рука нестерпимо болела, а его сила в сравнении с моей была примерно такой же, как моя сила в сравнении с твоей. Вместо того чтобы схватить его за вцепившиеся в мое горло руки, что было бы вполне естественно, я воткнул пальцы прямо ему в глаза. Несмотря на то что руки буквально раздирало от боли, я употребил всю имеющуюся у меня в запасе силу, чтобы вдавить ему глаза прямо в череп.
Он взвыл и выпустил меня. Лицо его заливала кровь. Проскочив мимо него, я бросился к двери в сад. Я никак не мог отдышаться, после того как он с такой силой сдавил мое горло, и остановился, прижимая к себе сломанную руку. И тут уголком глаза я увидел нечто такое, что буквально потрясло меня: в саду взметнулся к небу огромный фонтан земли, и воздух вокруг стал непрозрачным и густым, как дым. Сметенный с ног порывом ветра, я потерял равновесие и ударился о дверной косяк. Оглянувшись назад, я заметил, что демон снова приближается ко мне и глаза его по-прежнему горят от ярости, только уже глубоко внутри черепа. Он выкрикивал какие-то египетские проклятия, что-то вроде того, что я уйду в небытие вместе с демонами и что никто не станет меня оплакивать.
Вдруг лицо его застыло и превратилось в маску ужаса. Он резко остановился и выглядел в своем испуге едва ли не смешно.
И тогда я увидел то, что он увидел раньше меня: фигуру Акаши, прошедшую справа от меня. Полотняные бинты с ее головы и рук были сорваны, и вся она была покрыта слоем песка. Глаза ее по-прежнему оставались неподвижными. Медленными шагами она надвигалась на него, а он словно прирос к месту, не в силах даже убежать, чтобы спастись.
Опустившись на колени, он стал бормотать что-то по-египетски. Сначала в тоне его голоса слышалось удивление, но потом оно сменилось непреодолимым страхом. Она все приближалась к нему, оставляя за собой следы на песке, с каждым медленным скользящим шагом все с большей яростью срывая с себя опоясывавшие тело бинты. Он повернулся, упал на четвереньки и пополз, как будто неведомая сила не позволяла ему вскочить на ноги. Я не сомневался, что эта сила исходила именно от нее. В конце концов он так и застыл, распластавшись по земле, с торчавшими вверх локтями, не способный даже пошевелиться.
231 
