Особенно,... 
88 
В свете факела виднелись низкие своды потолка и три огромных каменных саркофага с высеченными на крышках изображениями.
Она совсем не казалась испуганной. Я предложил ей выбрать один из саркофагов и попробовать, сумеет ли она самостоятельно поднять его крышку. В крайнем случае я мог сделать это за нее.
Она внимательно рассмотрела высеченные изображения. Меньше чем через минуту она уже сделала выбор. Но это был не женский саркофаг, а тот, на котором был изображен рыцарь в полном вооружении. Медленно сдвинув в сторону крышку, она заглянула внутрь.
Сил у нее, конечно, было меньше, чем у меня, но все же вполне достаточно.
– Не бойся, – подбодрил я.
– Я не боюсь. Тебе не стоит волноваться на этот счет, – мягко ответила она.
Голос у нее был бархатным и слегка печальным. Поглаживая пальцами холодный камень, она о чем-то задумалась.
– В эту минуту твоя мать, наверное, уже лежала бы в гробу, – заговорила она. – Комнату наполнили бы отвратительные запахи и дым от сотен свечей. Ты никогда не задумывался о том, как унизительна сама по себе смерть? Совершенно посторонние, чужие люди сняли бы с нее одежду, обмыли ее и снова одели – они увидели бы, как истощена и измучена она жизнью, стали бы свидетелями ее полнейшей беззащитности в этом последнем сне. А столпившиеся в коридоре посетители стали бы шептаться между собой о том, какое у них хорошее здоровье, стали бы говорить, что в их семьях никто никогда не болел и они понятия не имеют, что такое чахотка. «Ах, бедняжка маркиза!» – восклицали бы они, а потом принялись бы интересоваться друг у друга, были ли у нее свои деньги, а если были, оставила ли она их своим сыновьям. А старуха, пришедшая, чтобы забрать в стирку испачканное белье, непременно стащила бы одно из колец с руки покойницы.
В ответ я лишь согласно кивал головой. На самом же деле, хотелось сказать мне ей, мы стоим посреди подземного склепа и собираемся улечься в каменные кровати, а компанию нам составят разве что крысы. И все же это лучше, чем то, о чем только что говорила она. Ибо в вечных скитаниях по темным, полным ужасов просторам есть своя мрачная прелесть.
Она выглядела уставшей, замерзшей и какой-то потухшей. Уже засыпая, она вытащила что-то из кармана.
Это были золотые ножницы, которые она прихватила с туалетного столика в одном из домов предместья Сен-Жермен. Безделушка сверкнула в свете факела.
– Нет, матушка! – воскликнул я, и сам удивился тому, как громко прозвучал мой голос, гулким эхом отдаваясь от каменных сводов.
Высеченные на саркофагах фигуры показались мне бесстрастными и безжалостными свидетелями того, что должно было сейчас произойти. Боль пронзила сердце, и я буквально замер на месте.
Ужасные звуки… лязг… шорох… и вот уже ее прекрасные локоны лежат на полу.
– О-о-о-о-о… матушка! – только и смог вымолвить я.
Опустив голову, она поворошила их кончиком башмака, потом вновь взглянула на меня, и я увидел перед собой юношу, лицо которого обрамляли слегка вьющиеся пряди волос. Но глаза у нее совершенно слипались. Она протянула ко мне руки и уронила на пол ножницы.
– А теперь мне необходимо отдохнуть, – прошептала она.
Я заверил ее, что все дело лишь в приближающемся восходе солнца. Оказывается, она слабела гораздо раньше, чем я. Она повернулась и направилась к саркофагу. Я подхватил ее на руки, и глаза ее тут же закрылись. Сдвинув крышку подальше вправо, я осторожно опустил ее внутрь и дал ей возможность устроиться поудобнее.
Во сне ее обрамленное вьющимися волосами лицо было совершенно гладким и юным.
Мне вдруг показалось, что она умерла, ушла от меня навсегда, что мне не удалось совершить волшебное превращение.
Я не в силах был от нее оторваться.
Рот мой непроизвольно сжался, и зубы с такой силой вонзились в нижнюю губу, что я почувствовал сначала сильную боль, а потом и привкус крови. Склонившись над нею как можно ниже, я позволил сверкающей капельке своей крови коснуться ее губ. Сиренево-голубые глаза тут же открылись и пронзительным взглядом уставились на меня. Капелька крови скользнула в полуоткрытый рот, и Габриэль потянулась мне навстречу, чтобы ответить на мой поцелуй. Мой язык проник в ее рот, и я почувствовал, как холодны ее губы. Но кровь, которая текла между нами, была горячей.
– Спокойной ночи, дорогая моя, – шепнул я. – Мой темный ангел Габриэль…
Едва я выпустил ее из рук, она вновь неподвижно застыла. Я тихо задвинул над ней крышку.
88 
