207 
Черный кулак врезался в лицо юноши с такой силой, что он почувствовал, как треснула челюсть. Перкар упал на землю, перекатился и вскочил, держа клинок наготове.
Карак высился над ним, все еще в человеческом обличье, но сплошь черный, за исключением желтых глаз. Он укоризненно покачал головой.
— Так вот какова твоя благодарность, красавчик? Я ведь делаю только то, что обещал. Отойди и дай мне закончить дело, которое мы начали с тобой вместе.
— Я не позволю тебе ее убить, — закричал Перкар. — Не позволю даже ради того, чтобы покончить с Изменчивым.
— Она и не умрет, — возразил Карак. — Умрет лишь ее плоть. Хизи станет более могущественной, чем могла мечтать. Иначе она обречена. Спасти ее тело невозможно.
Перкар оглянулся на слабо шевельнувшуюся Хизи; сердце у него оборвалось при виде ее бледного лица и огромной красной лужи. Как в такой малышке может быть столько крови? Это казалось невозможным.
— Ее смерть окажется бессмысленной, если последняя капля крови не упадет в Изменчивого, — настойчиво шептал Карак. — Она умрет, ничего не достигнув, когда могла бы стать бессмертной. Но мы должны поторопиться!
Перкар медленно повернулся к богу-Ворону, понимая, что сделал все, что мог, но проиграл. Однако буря отчаяния, бушевавшая в его груди, вместо того чтобы превратиться в ураган, неожиданно начала успокаиваться.
— Из-за нас с тобой, Карак, погибли все, кто был мне дорог, — размеренно сказал юноша, сожалея, что не нашел более значительных слов — ведь они окажутся для него последними. — Я потерял Пираку и предал свой народ, но за всем этим всегда скрывался ты. Так пусть один из нас — или мы оба — найдет сегодня свою смерть. Ради блага всего мира надеюсь, что умрем мы оба. Что касается меня, то можешь делать со мной, что хочешь.
Карак вздохнул и потянулся к собственным ножнам.
— Очень любезно с твоей стороны дать мне такое позволение. Я мог бы разделаться с тобой так же, как я разделался с ним. — Он указал на чудовищную рыбу. С ужасом Перкар увидел, что у монстра человеческое лицо — лицо тискавы. — Но тебе я дам шанс умереть, обретя Пираку, потому что ты верно служил мне, Перкар Кар Барку. — Карак обнажил меч. — Узнаешь ты этот клинок?
Перкар вытаращил глаза, почувствовав, как пересохло во рту.
— Да, — признался он помимо воли, запинаясь. — Это мой меч. Тот, который дал мне отец.
— Вот как? Я нашел его в луже крови, здесь, в подземелье этой самой горы. Я закалил его так, чтобы он мог служить мне. И должен тебя поправить: раз ты его бросил, теперь это мой меч.
«В этом клинке таится какая-то странность», — предупредил Перкара Харка, но тому было уже не до предостережений. Внезапная ярость, овладевшая им, превосходила все, что он когда-либо испытывал; она превратилась в мрачное ликование, когда делается безразлично — убить или умереть. Перкар бросился на Чернобога, наотмашь ударив его Харкой.
— Хизи… — бормотал рядом чей-то голос. Девочка повернула голову и увидела Братца Коня, сжимающего одной рукой барабан.
— Дедушка… — прошептала она.
— Ты видишь? Видишь то, что тебе нужно?
— Братец Конь, я умираю.
— Послушай меня, — сердито рявкнул старик. — Я же говорил, что не позволю тебе этого! Не дам умереть! Послушай… — Но тут его глаза закрылись, и он поперхнулся кровью.
— Что? — спросила Хизи, хотя ей и не хотелось ничем интересоваться. Она ощущала странную умиротворенность и легкость.
— Там… — Братец Конь показал на тварь, которая когда-то была Гхэ. — Вон смотри — под поверхностью озера… Загляни под поверхность озера.
Она заглянула. Это было легко сделать — смерть затягивала ее в глубину. Первый, кого она там увидела, был Братец Конь — его дух уже почти разорвал связь с телом; Хизи почувствовала исходящее от него теплое чувство.
«Я могу поместить его в себя, — подумала она. — Как духа, я могу сохранить его в своей груди». — Она потянулась к старику, но над поверхностью озера его рука перехватила ее.
— Нет, — еле слышно прошептал старый менг, — на это у тебя не хватит сил. Я нужен тебе иначе. — Хизи прочла в его глазах веселье, ласку, ободрение. — Передай Хину, что я прощаюсь с ним. Он всегда говорил, что любит тебя… — Его глаза погасли, и Хизи ощутила, как в нее хлынуло пламя, наполняя силой.
Братца Коня больше нет, поняла Хизи. Его рука уже начала холодеть, не осталось никаких следов нитей души.
«Загляни под поверхность озера», — сказал старик Хизи. Дрожа, она последовала его совету, обеспокоенная тем, что может, предаваясь скорби, напрасно потратить его последний дар.
207 
