67 
Постараюсь прояснить свою позицию. Фирмы, которые торгуют смертоносным товаром, прекрасно знают, что курение вызывает рак, а никотин — опасный наркотик. Такие компании нужно бить по самому уязвимому месту, то есть — по карману. С этим никто не спорит. Меня обескураживает отчаянное стремление жертв табака нажиться на своей беде. Курильщики прекрасно понимают, что делают, и отлично знают, что в каждой пачке сигарет таится смертельная опасность. Людей, которые ничего не слышали о вреде табака, в наше время не осталось. И потому, при всем глубоком сочувствии, когда им делают биопсию гортани и диагностируют рак, остается винить только самих себя. Ведь табак — это не Чернобыль и не водородная бомба, курение — не силикоз. Чтобы закурить, человек достает сигарету, берет ее в рот, зажигает и с наслаждением вдыхает дым. Все это он делает по собственной воле. Поэтому, когда начинают вопить о возмещении ущерба и гражданских исках, становится ясно, что речь идет о возможности подзаработать. Я ведь тоже могу пойти к Банку Испании и биться головой о бордюр, пока не разобью ее к чертовой матери и не останусь лежать на земле, как воплощенное обвинение. А потом подать в суд на банк, потому что он стоит на этой ужасной улице, на этот отвратительный бордюр, который нанес мне увечья. А вырученные деньги я потрачу на медицинские страховки для бедолаг, как и я, имевших несчастье споткнуться о проклятый бордюр.
Мне очень жаль, но подобные претензии несправедливы. Я всей душой за то, чтобы расправиться с табачными магнатами, но категорически против навязанной нам американской политкорректности. Там, кстати, понимают punitive damages[20] как возмещение конкретного ущерба, а вовсе не наказание виновных или подачку пострадавшим. Мы, как всегда, поспешили свести эту практику к банальному вымогательству. Уж если мы сегодня говорим по латыни, позвольте еще одну прекрасную цитату: «Sua quisque exempla debet aequo animo pati». Приводить в пример стоит лишь то, что сам стойко перенес. А еще говорят, что латынь мертвый язык.
ПРИЗРАК ТАМПЛЯ
Я будто вернулся в прошлое, в дедушкину библиотеку: ненастный день, серый свет, старые книги на полках. Десятилетний мальчишка примостился с книгой у окна. Книга называется «Кавалер де Мезон-Руж». На обложке имя автора — Александр Дюма. Мальчик жадно глотает страницу за страницей, пораженный удивительной историей: любовь и дружба, смутные дни французской революции, на площади — окровавленная гильотина, раскрытый заговор, неудачная попытка спасти Марию-Антуанетту, горькая судьба маленького Капета, Людовика XVII, сына казненного монарха.
С тех пор прошло много лет, но я не могу позабыть мальчика, который читал о темной судьбе своего сверстника, наследника французского престола, разлученного с родителями, оставшегося сиротой и в конце концов сгинувшего где-то среди революционного безумия. Мне было столько же лет, сколько ему, и, как любой страстный читатель, я представлял себя на месте дофина: в какой-то степени его судьба была моей. Этот роман, весьма посредственный в сравнении с «Графом Монте-Кристо» или «Тремя мушкетерами», оставил глубокий след в моей душе. Время проходит, и нельзя знать наперед, что́ из прошлого можно будет унести с собой в заплечной суме. Образ маленького Капета и тайна его смерти остались со мной навсегда, как остается настоящая загадка, подаренная книгой, жизнью или историей. Потом я прочел «Повесть о двух городах» и «Алый первоцвет», что-то из Бальзака, Феваля и Сю, «Историю французской революции» Тьера, биографию Марии-Антуанетты, написанную Стефаном Цвейгом и другие книги. Случается, что вовремя прочитанные страницы открывают путь, который приводит тебя к историям, о которых ты и не подозревал, к прекрасным и таинственным мирам. Потому дураки, презирающие любые книги, независимо оттого, что в них написано, приводят меня в бешенство. На первый взгляд, книга — только книга и ничего больше, но, открывая ее, невозможно угадать, какая волшебная дорога развернется перед тобой. Если не верите, спросите у моих друзей. Один, проглотив в детстве «Койота», стал крупнейшим специалистом по францисканским миссиям в Калифорнии и испанскому культурному влиянию в Северной Америке. Другой начинал с «Трех мушкетеров» и «Узника Зенды», а теперь он — директор Национальной библиотеки.
Спустя почти сорок лет после того, как я прочел «Кавалера де Мезон-Руж», исследователи из Мюнстерского университета смогли раскрыть тайну дофина. Дописан эпилог истории, которая началась для меня дождливым утром в дедовой библиотеке. Как часто размышлял я о судьбе несчастного ребенка, болезненного и умного, наследника престола, разлученного с матерью и отданного для перевоспитания в республиканском духе грубому сапожнику Симону, претерпевшего немало унижений и лишений, чтобы исчезнуть без следа. От юного Людовика не осталось ничего, кроме тайны.
67 
