Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
36 
Мастерство давалось кровью и потом. Он так толком и не выучился стрелять из лука или орудовать длинной пикой — зато бой на ближней дистанции стал поздней и безраздельной страстью Слепца. Секира, палица, парные кинжалы — здесь многое решала колоссальная сила слепого, а также умение чувствовать и предчувствовать, как не дано зрячему. Носорогом прорываясь вплотную и сбивая наставника наземь, прежде чем тот нанесет удар, он все чаще удостаивался похвалы молчаливого Крипы.
Слепец знал: доброе слово Крипы дорогого стоит.
Он только не знал, что всегда краснеет, выслушивая похвалу.
Иногда он думал, что борьбе и паличному бою сумеет когда-нибудь обучить сыновей или внуков.
В такие минуты он улыбался.
Потихоньку начали осваивать колесницу. Стать полноценным махаратхой Слепец и не мечтал, но намеревался сделать все, что сможет. Мало сохранять равновесие в «гнезде», не цепляясь за бортик при самых лихих разворотах, — учитель, выполняя роль суты, был безжалостен. Он выучился с убийственной меткостью посылать на звук метательную булаву — и не всякий зрячий сумел бы проделать это на всем скаку из подпрыгивающей на ухабах колесницы.
Крипа хвалил его, Слепец тихо гордился, жена искренне радовалась успехам мужа, но в последнее время Слепцу втемяшилась в голову новая, совершенно безумная блажь.
Хотя бы раз продемонстрировать свое искусство на людях! Доказать всем, что он, бельмастый калека, — мужчина, царь по праву и сути, а не только по милости и соизволению Грозного…
Один раз.
Всего один.
Разговоры о больших колесничных ристаниях начались в Городе Слона еще за полгода — и Слепец решился. Он знал, что его учителя (новый наставник Дрона был к тому времени посвящен в тайну) наверняка станут возражать. Потому решил держать все в секрете, раскрыв свой замысел лишь супруге и двоим преданным слугам.
Именно эти слуги и доставили во дворец найденного ими суту. Не местного — последнее было обязательным условием. Как царь, он вполне мог просто приказать оробевшему вознице, но он не приказал.
Он попросил.
И возница оценил жест царя.
Пожилой возница из дальнего городка Чампы в землях ангов, молчаливый человек, спокойно носивший имя Адиратха.
На благородном языке — Первый Колесничий.
Они занимались по ночам (Слепцу было все равно, а сута вскоре привык) на том самом ристалище, где должны были пройти состязания. Раз за разом колесница стремительно выходила на рубеж поражения цели, звучал гонг, в который с десяти шагов бросал гирьку малолетний сын возничего, и раз за разом булава Слепца разносила вдребезги кувшин-мишень.
Изредка он промахивался и тогда заставлял суту повторять все вновь и вновь, пока промахи не прекратились.
Тогда он попробовал поразить два кувшина подряд.
Затем — три.
А дальше настал день ристаний.
Его сута, оправдав собственное имя, выиграл первый тур, и Слепец в очередной раз порадовался удачному выбору слуг.
Теперь его очередь.
* * *
…Все было как всегда — и одновременно по-другому. Рядом грохотали колесницы соперников (Слепец слышал, как они отстают одна за другой), неистово визжали суты, взрывались криками трибуны. В какой-то момент Слепец испугался, что не услышит гонга, что все — зря, что…
Отчаянным усилием он взял себя в руки.
Второй круг.
Третий.
Все. Теперь — выход на дистанцию броска.
Слепец опустил ладони на рукояти метательных булав — и почти сразу ощутил беспокойство. Его ноздри чутко затрепетали, ловя резкий запах конского и человеческого пота, о боги! — от его суты исходил запах страха! Возница видел что-то, чего не мог видеть Слепец, видел, боялся, боялся до одури и все-таки продолжал гнать упряжку вперед, не сбавляя темпа!
Что случилось?
Но времени на раздумья уже не оставалось. Слева впереди раздался неожиданно смазанный удар гонга, а дальше руки Слепца действовали сами.
Он услышал, как разлетелся на куски первый кувшин, второй… третий!
И звук осыпающихся черепков заглушил радостный, звериный вопль его возницы, в котором слышалось невыразимое облегчение.
Слепец не сознавал, что сам он тоже кричит, что восторг души рвется наружу громовым кличем:
— Победа-а-а!!!
Постепенно замедляя бег, их колесница подъехала к царской ложе и остановилась. Под неистовые овации трибун Слепец медленно стащил с головы глухой шлем.
36 
