ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  27  

Лишь бы успокоился.

Для тебя, малыш, это не просто ватрушка. Для тебя это – наркотик. Повышенная проницаемость стенок кишечника. Глютен с казеином попадают в кровь напрямую, и дальше – в мозг. И действуют они на тебя, дружок, как опиаты – на взрослого. Отчасти поэтому ты и не любишь наружу выбираться. Тебе и в скорлупке хорошо. Скушал ватрушечку – и доволен, и нет тебе дела до нашей суеты…

Ты уж прости, Артурчик, злую тетку Ри, но наркоманом я тебе стать не дам. Хватит в скорлупе кайфовать. Закончим сеанс – и сразу пойду разбираться с твоей диетой. Заодно капельки нашему мальчику пропишем. Есть такие капельки-стимуляторы… Не век телепатам с тобой возиться. Диета, препараты, развивающие игры; привитие навыков первичной социализации, работа с речью…

Дипломатом тебе не быть. В остальном – посмотрим.

IV

На обеде Регину ждал сюрприз – в лице давешнего толстяка, автора панегирика «О Шадруван!» Ник ей уже все уши прожужжал: Каджар-хабиб – местный уникум. Поэт, живописец, алхимик, полиглот; врач, астроном… Энтузиазма господина посла по поводу просвещенного аборигена Регина не разделяла. Пока сумма знаний молодого мира невелика, «универсалы» имеют право на существование. И все же – нельзя так разбрасываться! Разносторонность Каджар-хабиба наверняка шла во вред глубине познаний в каждой из выбранных толстяком областей. Оставалось надеяться, что людей он лечит лучше, чем пишет стихи. Иначе мир праху его пациентов.

А еще от него жутко несло потом. Несмотря на благовония.

В отличие от Регины, господин посол был в восторге от жирного гения. Обедать зовет, в друзьях числит… Господина посла можно понять: с кем тут вести беседы, если не с местным интеллектуалом? Не с Кейрин-ханом же? Ты ему о множественности миров, он тебе ножик в поясницу. Кому еще про множественность миров? Лейле, во время здорового секса? А госпожа Клауберг и так в курсе про множественность. И доложит куда следует.

– Рекомендую куфте. И немножко риса.

– Куфте?

– Вот эти тефтельки. Посольская стряпуха – волшебница…

– Из чего фарш? – с подозрением спросила Регина.

– Из врагов шаха, – серьезный, как гробовщик, ответил Каджар-хабиб. И не выдержал, рассмеялся: – Из баранины, моя госпожа. Из молодой баранины. Лук, яйцо, горох, зелень. И пряности. Хотите рецепт? Дома порадуете мужа…

– Я незамужем.

– О Господь Миров! Неужели сердце моей госпожи свободно? Где твоя юность, глупец Каджар?! Куда улетела она, коварная?!

Показалось Регине или нет, но при словах о юности по лицу Каджар-хабиба, круглому, как луна, скользнула тень. Можно было дать голову на отсечение, что толстяк имел в виду что-то личное, такое, от чего мороз по коже – и спрятал глубоко-глубоко, за семь слоев галантной иронии. Доктор ван Фрассен подумала, что при желании легко бы докопалась до истинных причин, потом вспомнила слепого шаха, эксперимент с Лейлой – и занялась тефтельками, пряча лицо.

Куфте и впрямь таяло во рту.

А неугомонный Каджар-хабиб уже декламировал:

  • – У моей госпожи миллион палачей —
  • Это взгляды ее беспощадных очей.
  • До утра палачи мою память терзают,
  • Умножая страданья жестоких ночей!

– Перевод господина посла? – не удержалась Регина.

– Никол-бек превращает медь моих строк в золото. Но эти слова ваш недостойный слуга сам перевел через площадь. Осудите меня, умоляю!

– Ну почему же? Это лучше того, что я слышала во дворце…

– Лучшие в мире слова, – Каджар-хабиб привстал, что далось ему с трудом, – принадлежат его величеству. Это неоспоримая истина. Но плач моего сердца принадлежит женщинам. Так и живем, моя госпожа: лучшее – владыке, сердечное – вам…

Он приложил к груди пухлую ладонь:

  • – У моей госпожи миллионы ключей
  • От влюбленного сердца. Дрожи, книгочей!
  • Госпожа в моем сердце – хозяйка в палатах,
  • До утра там горят миллионы свечей!

– Да вы просто дамский угодник! – рассмеялась Регина.

– О да, – согласился толстяк со странной гримасой. – Воистину моя госпожа видит скрытое… Стих – насилие над речью. Обычный человек не ищет ритмов и созвучий. Хвала обычному человеку! Он просит есть, или торгуется, или кричит от боли. Поэт же объезжает дикую речь, как наездник укрощает жеребца. Седлает, приучает к хлысту и шпорам. С этой минуты конь бежит туда, куда надо поэту. Стоит ли удивляться, что женщины чувствительны к стиху?

– На что это вы намекаете, несносный вы человек? – вмешалась госпожа Клауберг.

  27