— Очень хорошо, — ответил Орехх. Видимо, напоследок он сжал руку чуть сильнее, потому что Энди рухнул на колени.
Трев потянул Ореха прочь, сквозь толпу, заполнявшую улицы города.
— Это ж Энди! — сказал он, не сбавляя шага. — Не ожидай от него логичных поступков. Не воображай, что он вдруг "осознает свои ошибки". Когда Энди против тебя, позабудь о здравом смысле. Усёк? И не пытайся думать о нём, как о нормальном человеческом существе. А теперь, не отставай.
Гномьи магазины процветали, а всё потому, что не забывали первое правило торговли. Оно звучит так: у меня есть товары, а у покупателя — деньги. Я должен получить деньги. К сожалению, это означает, что покупатель должен получить мой товар. Следовательно, я не должен произносить фразы вроде: "Эта штука в витрине последняя, поэтому я не могу её вам продать, а то как же все остальные узнают, что мы тут продаём?" Или: "Сейчас ничего нет, но в среду, возможно, подвезут ещё". Или: "А вы чего ждали, не будем же мы держать запас на складе?" Или: "Господи, как я устал всем объяснять, что на этот товар нет спроса". Я должен совершить продажу любым способом, исключая прямое физическое насилие. В противном случае я понапрасну занимаю своё место.
Гланг Сноррисон жил согласно этому правилу, но людей он недолюбливал, что часто случается с теми, кто вынужден постоянно иметь дело с бродящей по улицам публикой. Поэтому два человека, подошедшие к прилавку магазина, раздражали его. Один из них был маленьким и выглядел безобидным, хотя где-то в глубине души (возможно, на генетическом уровне) вызывал нервозность. Другой разбой… покупатель был не более, чем мальчишкой, и, следовательно, в любой момент мог совершить какое-нибудь преступление.
Гланг решил проблему просто: сделал вид, что не понимает, о чём они говорят, а сам принялся бормотать себе в бороду всякие оскорбления на своём языке. Риска практически никакого — изучением гномьего интересовались лишь стражники. Поэтому он очень удивился, когда раздражающе-безобидный незнакомец вдруг произнёс на чистом льямедском гномьем, с лучшим произношением, чем смог бы теперь сам Гланг:
— Подобная неучтивость в отношении дружелюбного незнакомца позорит твою бороду и стирает письмена Така, первого торговца.
— Что ты сказал ему? — спросил Трев, когда Гланг вдруг рассыпался в извинениях.
— Ерунда, просто традиционное приветствие, — небрежно ответил Орехх. — Не могли бы вы передать мне мяч, пожалуйста?
Он взял мяч в руки и стукнул им об пол.
"Бумц!"
— Полагаю, вам знаком секрет изготовления эластичной резины?
— Но… но… «Бумц» это имя моего деда, — заикаясь пробормотал Гланг.
— А, хорошее предзнаменование! — поспешно вмешался Трев.
Он взял мяч и, в свою очередь, заставил его отскочить от пола.
"Бумц!"
— Я могу вырезать из кожи и сшить кожаную оболочку, если вы возьмётесь изготовить из резины внутренний баллон, — предложил Орехх. — Мы заплатим вам пятнадцать долларов плюс дадим лицензию на изготовление неограниченного количества подобных предметов.
— Разбогатеешь на этом! — ободряюще посулил Трев.
"Бумц! Бумц!" пел мяч, и Трев добавил:
— Лицензию подтвердит Университет. Никто не посмеет нарушить твою монополию.
— Как вы догадались про эластичную резину? — спросил Гланг.
Он выглядел словно гном, которого загнали в угол, но который, тем не менее, не сдастся без борьбы.
— Потому что король гномов Рис шесть месяцев назад подарил леди Марголотте наряд из такой резины и кожи. Это помогло мне ухватить основной принцип.
— Что? Вы про Тёмную Леди? Она способна убивать одной лишь силой мысли!
— Она мой друг, — спокойно ответил Орехх. — Позвольте, я вам помогу.
Гленда и сама не знала, зачем дала троллю на чай целых два пенса. Он был старым и медлительным, но кресла свои содержал в порядке, и даже соорудил над ними двойной зонтик. Тролли обычно не любили заходить в этот район, потому что прежде чем они успевали выйти, подростковые банды до пояса разрисовывали их своими граффити.
Шагая к дому, она ощущала на себе взгляды любопытных глаз, но это её ничуть не беспокоило.
— Ладно, — сказал она Джульетте. — Иди домой и хорошенько отдохни, ладно? Возьми выходной.
— Я пойду на работу вместе с тобой, — неожиданно заявила та. — Нам нужны деньги, а про пятьдесят долларов Папе говорить нельзя, верно?