Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
8 
– А скажите мне, преподобный Бань, только ли у монахов, сдавших экзамены в монастыре Шаолинь, имеются на руках такие знаки?
– Я не слышал, чтобы кто-нибудь хоть раз дерзнул подделать их. – Голос монаха остался прежним, но и без того узкие глаза сузились еще больше.
– А нельзя ли их как-нибудь скрыть? – поинтересовался судья. – Если, к примеру, монах-воин не хочет, чтоб его узнали?
– Наверное, можно, – пожал плечами монах, – только зачем? Да и шрамы останутся… Кроме того, прошедших Лабиринт Манекенов не так уж много, и нас хорошо знают не только в обители. Надеюсь, вы слышали, что принявший монашество в Шаолине может получить право на свободный выход из монастыря лишь тремя способами? Первый – сдать экзамены, на что способен далеко не каждый, и не ранее пятнадцати лет ежедневного изнурительного обучения; второй – быть посланным во внешний мир по делам братии, что случается редко…
– А третий?
Монах лишь развел руками.
Дескать, третий выход – выход для всех и из любой ситуации.
– Я понимаю вас, высокоуважаемый сянъигун, – вновь заговорил преподобный Бань после паузы. – Вам подсунули сложное и неприятное дело. Расследовать его – ваш долг… но, думаю, не будет большой беды, если вы вскоре прекратите поиски. Разумеется, честно выяснив все, что представляется возможным. И мне, ничтожному, почему-то кажется, что вы это уже выяснили: возмутительница спокойствия действовала в одиночку, без чьей-либо помощи, пребывая, по всей видимости, не в себе. И потом, она мертва – а посему кто теперь может сказать, что творилось в тот момент в голове у несчастной женщины?
– Конечно, вы правы, преподобный отец. – Судья вежливо склонил голову. – Приблизительно к тем же выводам пришел и я. Не могу не выразить радости, охватившей мою душу при известии, что мое непросвещенное мнение совпало с мнением столь достойного служителя Будды, как вы.
Они поговорили еще немного о всяких не имеющих отношения к делу вещах, хотя судья Бао прекрасно осознавал: монах уже сказал все, что хотел, дав понять, что преподобный Бань и те, кто стоит за ним, не слишком заинтересованы в подробном расследовании этого дела.
Судья догадывался – почему.
Когда преподобный Бань, откланявшись, удалился, перед глазами судьи все еще некоторое время стояли выжженные на руках монаха знаки тигра и дракона. Точно такие же, как и те, что проступили после смерти на предплечьях Восьмой Тетушки, никогда не перешагивавшей порога знаменитого монастыря у горы Сун. Точно такие же знаки, разве что не от огня, как у преподобного Баня, а опять в виде трупных пятен проступали сейчас на двух прибитых к позорному столбу руках уважаемого торговца Фан Юйши.
Который тоже никогда не был монахом.
Ни монастыря Шаолинь, никакого другого.
Глава вторая
1
Сказано в древности:
- Если чаньского мастера[11] встретишь в пути —
- Слов понапрасну не трать,
- Но и мимо не вздумай пройти.
- Дай ему в челюсть – и пусть говорит кулак.
- Умный поймет,
- А дурак обойдется и так.
– Мерзавец! – во всю глотку орал Золотой Угорь, ожесточенно стряхивая с себя вонючие брызги. – Скотина бритоголовая! Спускайся сюда, я тебе башку в плечи вколочу!
Монах, стоявший на стене, не обратил на вопли снизу ни малейшего внимания. Минуту назад он бесстыже задрал край своей шафрановой рясы и помочился прямо на голову Золотого Угря, подошедшего слишком близко к запертым воротам монастыря у горы Сун. За воротами, как рассказывали сведущие люди, начиналась тропинка, пробитая в скалах от подножия к самому монастырю, расположенному существенно выше, у вершины, но Золотому Угрю сейчас было не до скал и тропинок. Не так давно он, сын деревенского старосты из провинции Хэбей и признанный в родных местах знаток цюань-фа,[12] добился своего – после долгих мытарств, результатом которых явились три рекомендации от трех весьма уважаемых особ, Золотому Угрю была прислана записка с повелением (хотя Угорь рассчитывал на приглашение) явиться не позднее Праздника Холодной Пищи к внешним воротам Шаолиня.
Вот он и явился.
И почти неделю проторчал перед запертыми воротами в компании семи таких же, как он, соискателей на право принятия монашества в известном на всю Поднебесную монастыре.
Девятым был немолодой хэшан[13] из горного храма в округе Аньдэ, только что вошедший в ворота всего после трех часов ожидания – он предъявил стражам письменное разрешение своего патриарха. Стражи долго шевелили губами, уставясь на свиток, потом переглянулись и поманили хэшана за собой.
11
Чаньский мастер – последователь учения чань (япон. дзэн), одного из направлений буддизма.
12
Цюань-фа – дословно «кулачный бой».
13
Хэшан – буддийский монах.
8 
