56 
— Я доволен, — ответил Лючано.
— Я вижу, ты не так прост, как кажешься. Ты не откроешь мне способ победы над Толстыми Увами? Я тоже хочу быть великим человеком.
— Отстань. Ничего я тебе не скажу.
— Хорошо. Тогда давай сыграем в боль.
Лючано не понял. Он смотрел на Гишера, а Гишер безмятежно улыбался.
— В боль? Разве можно играть в боль?
— Можно, — кивнул Гишер.
Он протянул тощую руку, дернул собеседника за волосы, двумя пальцами слегка прищемил кончик носа и почесал, словно собаку, за ухом. Миг, и Лючано заорал благим матом: боль в голове усилилась в десять раз. К счастью, почти сразу все прошло.
— Сволочь! Подонок! Что ты делаешь?
— Играю в боль. Теперь твоя очередь. Если ты сделаешь мне больно, я принесу тебе кусок жареной свинины. С луком.
Лючано не знал, поможет ли в данном случае искусство невропаста. Он никогда не делал кукле больно. А проверить на практике не удалось, потому что хитрец Гишер помахал костлявым пальцем у него перед носом.
— Без этих твоих штучек, дружок. Согласен, не согласен… Королева Боль приходит без разрешения. Перед ней открыты все двери.
— Сейчас я тресну тебя, старого гада, по башке. И будет тебе Королева Боль.
— Не треснешь, дружок. Ты заинтересован. Ты хочешь попробовать. Пробуй!
— Ты предлагаешь мне корчить рожи? — вдруг спросил Лючано.
Наградой ему был непонимающий, изумленный взгляд Гишера. Обычная дремотность спорхнула с лица старика. Вскоре он засмеялся. Так смеются, найдя клад.
— Ты собираешься играть, дружок? Я не намерен долго ждать. У тебя болит голова?
— Болит, — согласился Лючано.
Голова действительно снова начала гудеть.
— Собери боль в горсть. Словно воду. И плесни в меня.
Не понимая, что значит плеснуть, ненавидя старика за идиотские игры, ненавидя себя, неспособного отказаться, встать и уйти, Лючано сосредоточился на собственных ощущениях.
«Марионетка — это я. Боль в голове — вага марионетки. Простая, примитивная вага. При помощи ее нельзя управлять пучками вербала и моторика. Зато можно с легкостью спутать ведущие нити, нарушить внутренние связи…»
Это оказалось несложно. Во-первых, он работал с собой, а не с клиентом. Такая работа не нуждалась в чужом согласии на коррекцию. Во-вторых, Королева Боль не требовала от невропаста особой виртуозности. Она сама была разнообразной, как природа, причудливой, как судьба, и доступной, как шлюха.
Она вела в этом танце, и вела уверенно.
Исчезло «чувство пола». Земля под ногами сгинула, как если бы остров канул на дно океана или вознесся в небеса. Сейчас Лючано опять стал ребенком, и тетушка Фелиция учила его вести куклу, не теряя опорной плоскости. Невропаст, ведя марионетку, видит куклу в неудобных ракурсах и поэтому часто сажает ее на согнутые ноги либо поднимает слишком высоко, и тогда кукла повисает в воздухе.
Ребенок, невропаст, кукла, заключенный Мей-Гиле — он был всем сразу. Потому что Королева Боль — самый демократичный монарх в мире. Он заново учился водить; он заново учился ходить.
Лючано качнул странной вагой.
Лоб стянуло ледяной коркой.
Он задал коромыслу иной ритм колебаний.
В затылке булькнул кипяток.
Он натянул височные нити.
Раскаленный прут прожег виски.
Удовольствие от автокоррекции, похожее на самоудовлетворение.
В удовольствии, ядрышком в скорлупе — боль.
Я.
Боль.
Я.
Боль.
Мы.
Он потянулся и отдал вагу управления Гишеру. Чтобы старик тоже почувствовал это противоестественное, благодатное родство с Королевой Болью. Согласия не понадобилось — он не корректировал, не вмешивался, а делился. Так делятся радостью или сочувствием, в итоге не разделяя, а умножая сущность.
Много позже благодаря науке старика Лючано вспомнит свои действия: что он делал с Гишером, деля боль на двоих. Оказывается, тыкал пальцем под сердце, мял отвислую мочку уха, ладонью шлепнул по правой щеке. Как если бы, превратившись в тетушку Фелицию, решил при посредстве общих нитей срастить воедино две марионетки: назойливого Тарталью и болтуна Маккуса. Ишь ты, какие сложности! Нет, тогда он не вникал в тонкости, а, не задумываясь, отдал вагу. Просто отдал, и все.
Проще некуда.
Куда сложнее оказалось вывести Гишера из обморока.
— Соглашайся, — сказал Гишер.
Он почесал бакенбарды обеими руками и оглушительно чихнул.
56 
