Последние отзывы

  32  

Кусок пространства, где сейчас расхаживал Джордж, загромождали не только одежды Дианы, ее «корсеты» и вещи, на которые он наступал, но и другое ее добро, мелочи, купленные для поднятия настроения: табуреты, корзины, цветы в горшках, кожаный слон, желтая фарфоровая стойка для зонтов, полная тростей, подставка с потрепанными журналами заполняли бреши меж более крупных предметов мебели. В числе последних было, в частности, пианино с инкрустацией в виде цветов и латунными подсвечниками. Диана не умела играть на пианино, а купила его задешево на случай, если появится клиент-пианист. Она воображала себе романтический момент при свечах. (Романтические моменты иногда случались.) Но пианист не шел, и даже она сама, иногда от нечего делать барабаня по клавишам, слышала, что инструмент нуждается в настройке. Верх пианино загромождали мелочи — миниатюрные куколки, фарфоровые безделушки, игрушечные звери. «Это твои дети, — сказал ей однажды клиент, — спасая этот мусор из лавок, ты реализуешь нерастраченный материнский инстинкт!» У него была жена и четверо славных детей, Диана видела их в Купальнях. Когда он ушел, она долго плакала.

Джордж подтащил к дивану стул, уселся и взял руку Дианы — сначала шутливо, потом всерьез. Джордж пытался понять, важно ли то, что священник видел (и видел ли?), как он толкал машину. Конечно, священник не скажет полиции, а даже если и скажет, Джордж благополучно от всего отопрется. Беспокоила Джорджа связь, возникшая теперь между ним и священником. Иногда он чувствовал, что священник за ним «охотится», хоть и не мог бы сказать, в чем это выражалось. Джорджа соединяли с окружающими всевозможные гибельные и зловещие связи; почти любой случай мог создать такую связь, привести к появлению еще одного врага. Эти связи были узами, с помощью которых люди пытались связать Джорджа, обмотать сетью, как дичь, предназначенную на заклание. Он был обреченным майским шестом, вокруг которого люди плясали, чтобы опутать его, как жертву. Священник-свидетель был лишь очередным признаком грядущего перелома в жизни Джорджа; но, конечно, его жизнь была вечным кризисом, в котором приходилось забывать про общепринятую мораль, как на войне. У него по временам возникало ощущение, что это — lutte finale ^[27].

Он поглядел на ручку Дианы — маленькую, как у ребенка, с обкусанными ноготками, бурую от никотина. Он поднес ее к лицу, понюхал, потом поцеловал и продолжал рассеянно держать.

— Что ты изводишься? — спросила Диана, — Из-за Розанова?

Джордж лишь мельком упомянул о возвращении учителя, и Диана сказала наугад.

Он оставил ее слова без ответа и спросил:

— Ты околачиваешься в купальнях, слышишь разговоры. К кому он едет?

— Что ты имеешь в виду?

— Кто его друзья в городе?

— Может, N.?

— Он поссорился с N.

— Уильям Исткот?

(Речь шла о Ящерке Билле, крестном отце Брайана, видевшем летающую тарелку.)

— Они примерно одних лет, и он из тех людей, которых Розанов, может быть, терпит…

— Неужели Розанов такой старый? — спросила Диана.

— Это разве старость? — Джордж отпустил ее руку. — А что ты вдруг подумала про Исткота?

— Кто-то сказал, что он получил письмо от Розанова.

— Ну что ж, детка, слушай в оба, жди и молись.

Лицо Джорджа в минуты покоя было расслабленно и благодушно. Постоянные злоключения пока не наложили печать на это кроткое обличье. Он был шатен, в Маккефри (Стиллоуэны — блондины), коротко стригся и по-старомодному прилизывал волосы. (Утверждали даже, что он маслит голову.) Он был выше Брайана, но ниже Тома. В молодости он был стройным, но сейчас слегка поправился. Его красивые, широко поставленные карие глаза иногда внезапно сощуривались, но эта «кошачья гримаса» была веселой и вопросительной, не такой, как у Алекс. У него было почти круглое лицо с коротковатым носом; маленькие квадратные зубы с большими промежутками, поставленные широкой дугой, придавали ему выражение мальчишеской открытости, когда он улыбался. Он носил светло-серые костюмы в клеточку, с жилетами, и часто носил жилет с атласной спинкой без пиджака (вот и сейчас он был так одет). Именно из-за этой привычки люди говорили, что он похож на игрока в бильярд. Когда Брайан обозвал Джорджа «бильярдистом из пивной», в его словах было больше злости, чем правды; эти слова укрепили недоброжелателей Брайана в уверенности, что он не блещет умом. Джордж не посещал пивных, и в нем была определенная респектабельность — по крайней мере, внешняя. В молодости он красиво играл в крикет.

  32