Последние отзывы

  58  

— …у некоторых только один глаз — посередине лба. Кажется, это называют «циклопизм». А некоторые рождаются с сухой тонкой кожей, которая местами прорывается и открывает подкожный слой, поросший шерстью. Был один младенец, у которого пальцы росли прямо из груди, а рук и ног вообще не было. Представляете: десяток пальцев на ребрах! Прожил, как говорят, не меньше года.

— А он мог двигать этими пальцами? — рассеянно спросил Тибор.

— Да. И время от времени делал ими непристойные жесты. Все гадали, случайно или сознательно.

Тибор стряхнул с себя тошнотную одурь и спросил с некоторым интересом:

— Ну а еще каких уродов ты помнишь? — Порой этот предмет — по очевидной причине — вызывал у него болезненное любопытство. — Случались трехголовые? Чтобы как драконы в сказках!

— Бывали и такие, — ответила птица, — только не в Нью-Брунсвике, а подальше на север, где уровень радиации был выше… Довелось мне видеть человека-страуса: длиннющие ноги, голые и тощие, тело в перьях, а шея как кишка…

— Хватит, хватит, — опять взмолился Тибор. — И без того тошно.

Птица хихикнула:

— Погодите, дайте рассказать про самого оригинального, которого я видела за всю свою жизнь. У него мозги были вне черепной коробки. Он их носил с собой — ха-ха — в горшке или в ведерке. И при этом они хорошо работали. Он заливал их специальным раствором, чтобы изолировать от атмосферы и поддерживать правильный кровообмен. Ему приходилось постоянно следить за тем, чтобы не порвалась связь между ним и горшком с мозгами. Достаточно было споткнуться и выронить горшок… Прожил он очень долго, но что это была за жизнь — в вечном страхе лишиться своих мозгов!..

— Заткнись! — выдавил из себя Тибор.

Чувство омерзения одолело нездоровое любопытство. К горлу снова подступила тошнота. Он закрыл глаза и привалился к спинке своего сиденья.

Они двигались дальше в полном молчании.

Переднее правое колесо отвалилось внезапно, сразу. Оно покатилось само по себе вниз по склону — и быстро пропало где-то далеко в траве. Корова замерла, заметив, что тележка за ней двигается как-то необычно, с креном.

Тибор произнес заплетающимся языком:

— Ну, похоже, мне теперь действительно хана.

Он всю жизнь предвидел, что смерть придет к нему в каком-нибудь смехотворном виде. Перед началом Странствия это чувство было вдвойне острее. И вот былые страхи воплощались в жизнь. Как будто он накликал беду своим непрестанным ожиданием беды. Он испытал животный страх, какой, наверное, испытывает зверь, когда его лапа попадает в капкан. Слепящая, безумящая паника. Зверь порой отгрызает собственную конечность, попавшую в капкан. «И я бы, наверное, сделал то же, — подумал Тибор, — будь у меня нога. Но тут ситуация, когда я бессилен что-либо предпринять…»

— Я позову людей на помощь, — сказала птица. — Вот только одна беда… — Тут она подлетела поближе и села к Тибору на плечо. — Беда в том, что лишь вы понимаете мою речь. Напишите записку, а я слетаю с ней в поселок.

Правым манипулятором Тибор достал блокнот с обложкой из черной кожи и шариковую ручку и написал: «Я Тибор Макмастерс, безрукий и безногий калека. Моя тележка застряла на склоне холма. Следуйте за птицей».

— Вот так, — сказал он, вырвал листок и сложил его вчетверо.

Сойка схватила листок в клюв, взмыла высоко в теплое утреннее небо и устремилась в долину, где жили люди — или почти люди.

Тишина.

«Может статься, я так и останусь тут, — подумал Тибор, — если никто не выручит. Тут будет моя могила. И здесь же похоронят мои упования и амбиции. Точнее, амбиции тех, кто использовал меня в своих целях. А впрочем, нет. Я ведь и сам воспарял в мечтах и лелеял большие планы. Меня сюда на аркане не тащили — сам поперся, хотя отлично знал обо всех подстерегающих опасностях. Так что, кроме себя, винить некого. А все-таки досадно помереть, подойдя так близко к цели. Разумеется, если считать, что я действительно подошел к цели.»

— Провались оно все пропадом! — громко воскликнул он.

Голштинка обернулась и вопросительно уставилась на хозяина. Тибор что было силы хлестнул ее кнутом. Корова жалобно замычала и налегла на постромки. Но передняя ось сразу же глубоко зарылась в землю, и тележка резко остановилась — не будь калека привязан к сиденью, он бы непременно вывалился на дорогу.

«Уж лучше не рыпаться», — подумал он. Остается только ждать. Если птица не вернется и не приведет кого-либо на подмогу, его ждет верная смерть. Досадно помирать в этом таком обыкновенном месте. Хотя где оно приятно — помирать? А с Господом Гнева если кому и суждено встретиться, то не ему…

  58