Последние отзывы

  37  

— Она пытается раскачать какую-то благотворительную деятельность в деревне. Говорит, от добрых дел торчишь, а ей без этого неймется.

— Ну вот. Все такая же святая. — Он швырнул «Нортенгерское аббатство» на стол и сказал: — Э-э, слушай, Лили. По-моему, тебе надо у бассейна ходить без лифчика… Почему бы и нет?

— Почему бы и нет? А ты как думаешь, почему? Тебе бы понравилось там сидеть, выставив член наружу? Рядом с Мальчиком с пальчик — у которого тоже член наружу? Короче. Что это ты вдруг?

На самом деле причин у него было несколько. Однако он сказал:

— Ты хорошо сложена сверху. Очень ладная и элегантная.

— В том смысле, что они маленькие.

— Дело не в размере. А член Адриано — сплошная липа.

— Нет, в размере. Все сводится именно к этому. Она говорит, все бы ничего, будь он хоть на четыре дюйма повыше.

Четыре дюйма? — подумал он. Это все равно только пять футов и два дюйма.

— Будь в нем хоть пять футов и два, хоть шесть футов и два, смехотворным он так и останется. Ты-то его как выносишь? Тебе же нравится социальный реализм.

— Он в очень хорошей форме, — сказала Лили. — А она где-то вычитала, что это совсем другое дело. С такими, кто в очень хорошей форме. Ты же знаешь, какой Тимми задохлик. Я ей говорю: «Низенькие мужчины стараются больше». Представь себе, как бы ты старался, будь в тебе четыре фута десять. Он хочет свозить ее в Сен-Мориц. Не ради снега. Естественно. Альпинизм… Закрой на секундочку глаза и представь себе, как он будет стараться.

Кит скрыл тихий стон в выдохе «Диск-бле». На его смятой белой пачке не было предупреждения Минздрава. Тот факт, что курить людям вредно, подозревали уже многие. Но ему было все равно. Пожалуй, тут характерно следующее: Кит был еще достаточно юн, а потому, будучи в определенном настроении, полагал, что все равно не слишком долго проживет… Он на секунду закрыл глаза и увидел Адриано: в грубой обуви, с альпенштоком и альпенхорном, с крюками и болтами-проушинами — готовящегося покорить нижние отроги Шехерезады. Он глянул вниз, на примятые очертания в траве, где прежде покоилось ее тело.

— Ну, ты ей скажи, чтобы не совершала никаких скоропалительных поступков. — С этими словами он снова взял книжку. — Пускай себя не роняет. Я вообще-то за Тимми переживаю.

* * *

До сих пор ритмичность здешних погодных явлений достаточно точно совпадала с его внутренним состоянием. Четыре или пять дней воздух постепенно густел и слипался. А грозы — грозы, с их африканской громогласностью, — по расписанию соответствовали его бессоннице. Он начинал водить дружбу с часами, ему почти незнакомыми, — с одним, что звался «Три», и другим, что звался «Четыре». Они, эти грозы, изнуряли его, но все-таки оставляли ему более чистое утро. Потом дни снова начинали густеть, готовясь к очередной войне в небесах.

— Не понимаю, чего ты жалуешься, — говорила, согласно его записям, Лили. — Все равно полночи сидишь, играешь с ней в карты. Я вас видела в тот раз — вместе на коленях. Решила, вы жениться собрались. Клянетесь в верности до гроба.

— На коленях мы одного роста. Интересно, почему?

— Потому что у нее ноги ниже колена длиннее твоих на фут. И вообще, во что вы играете? — спросила Лили, ненавидевшая любые игры (и любой спорт). — В старую деву?

Нет, они играли в папу Иоанна, они играли в черную Марию, в фэн-тэн и в стад-покер. А сейчас (лучше, гораздо лучше) на ковре в ружейной комнате (ковер был распластанным тигром) они играли в гоночного демона. Гоночный демон был чем-то вроде интерактивного пасьянса. По сравнению с прочими карточными играми это чуть ли не контактный вид спорта. Тут много выхватывали, дразнились, смеялись, а под конец почти всегда наступало легкое истерическое мерцание. Ему хотелось играть в игры под названием «шкура» и «обманщик». Не этого ли ему хотелось? Ему хотелось играть в сердце. Сердце — вот где, вероятно, была загвоздка.

Значили ли они что-нибудь, эти улыбки и взгляды? Значили ли они что-нибудь, эти выставки в общей ванной, эти выставки захватывающего беспорядка? Кит читал, вздыхал и жалел, что он не желтая птица. Ведь это привело бы его в не поддающийся оценке ужас — взять ее бесхитростное дружелюбие и измазать своими руками, своими губами.

Кит вырос в городах, в маленьких приморских городах — Корнуолл, Уэльс. Корнуолл, где остров окунает ногу в Ла-Манш; Уэльс, протянувший руки, чтобы обнять Ирландское море. Единственными из хорошо знакомых ему птиц были городские голуби. Те если и поднимались в воздух (а это всегда было крайней мерой), то летали от страха.

  37