Особенно,... 
63 
Анетта смотрела на лицо брата. Это была недавняя фотография, сделанная прошлым летом в Швейцарии: Николас в рубашке с открытым воротом, скрестив руки на груди, очень серьезно смотрит в камеру. За его спиной виднеется Женевское озеро. Он похож на поэта. Анетта вздохнула. Если бы Николас сейчас был рядом, он бы посоветовал, как поступить. Но поскольку его нет рядом, не поговорить ли с Розой?
Девушка все еще гляделась в фотографию, как в зеркало, и тут раздался стук в дверь. Наверное, это Роза, подумала Анетта, ну да, у нее же сегодня выходной — и поспешно, с чувством какой-то вины, положила снимок на покрывало. «Войдите», — сказала она. Дверь медленно отворилась, и некто странный возник на пороге. Высокий, стройный парень, одетый в красную клетчатую рубашку, вельветовые брюки, с синим шарфиком вокруг шеи, осторожно заглянул в комнату. У него была очень белая кожа и очень синие глаза. Волосы каштановые и выражение лица, пожалуй, дерзкое. Анетте незнакомец показался очень любопытным, и она сказала:
«Привет». Молодой человек внимательно посмотрел на Анетту, после чего вкрадчиво проскользнул в комнату и тоже произнес: «Привет».
Чувствуя, что ей осталось лишь ждать развития событий, Анетта поплотнее запахнула халат и с любопытством устремила взгляд на визитера. Ян Лисевич тоже одарил ее взглядом и улыбнулся. Какая милая улыбка, подумала Анетта.
— Я пришел увидеть Розу, — сказал он, — но я думаю, что она ушла?
— Не знаю, — ответила Анетта, — я еще из комнаты не выходила.
— А ты что, болеешь? — поинтересовался Ян. — Или любишь в кровати лежать?
— Нет, — сказала Анетта. — А ты кто? — спросила она, чувствуя, что для этого вопроса как раз время.
— Янислав Лисевич, — отрекомендовался Ян. Сказано это было с большим апломбом, но, может, именно поэтому Анетта не все разобрала. — Я работаю на фабрике вместе с Розой. Я инженер. А кто ты?
— Я — Анетта Кокейн, — произнесла Анетта и поняла, что добавить в сущности нечего.
— Ты хорошенькая девушка, — заметил Ян. — Сколько тебе лет?
— Девятнадцать, — ответила она постным голосом. В нем содержался намек, что ей не по нраву такая развязность.
— О, так мы с тобой подходящего века, нет? — обрадовался Ян.
Анетта не совсем поняла, что он сказал, но и здесь ей послышалась дерзость.
Ян вдруг протянул руку и взял фотографию Николаса, лежавшую на покрывале.
— Это твой приятель? — спросил он.
— Нет, — рассердилась Анетта, — мой брат! Отдай фото! Нет у меня никакого приятеля!
Ян вернул фото.
— Такая хорошенькая девчонка и без приятеля, — проговорил он, — это плохо. Но брат — это хорошо. У меня тоже есть брат. Ты любишь своего брата?
— Да, — подтвердила Анетта.
— И я тоже. Я люблю своего брата, — добавил Ян. — В Англии не всегда так. В Польше все любят своих братьев, а в Англии нет.
— Я не англичанка, — почти свирепо сообщила Анетта. — У меня нет родины. А Розу ты можешь подождать внизу, если хочешь. — Она прижимала фото Николаса к груди и чувствовала, что сейчас расплачется.
— Я заглянул на минутку, — Отозвался Ян. — Не бойся, я ничего не сделаю. — Он окинул взглядом комнату. — У тебя хорошая комната, — заявил он. — Мне всегда хотелось иметь вот такую же комнату. Но когда приезжаешь из заграницы, то ничего нет; у иностранцев всегда ничего нет.
— Не всегда, — возразила Анетта.
— В Польше я — богатый человек, очень уважаемый, но теперь все украли, — сказал Ян.
— Очень плохо, — проговорила Анетта. Она почти с радостью ощутила, что больше не в силах сдерживать слезы. Анеттин плач всегда был похож на летнюю грозу, на бурный ливень, обрушивающийся без предупреждения. Крупные слезы вдруг заблестели в ее глазах и тут же ручьями потекли по щекам.
— Я не испугал тебя, правда? — удивившись этим слезам, спросил Ян. — Я ничего не сделал!
Анетта уже не просто плакала, а рыдала. Ян приблизился и с любопытством уставился на нее.
— Ну, не надо, — произнес наконец он. — Смотри, я тебя смешу. Я танцую польский танец, погляди!
Он стал в позу, а потом волчком закружился по комнате, что-то выкрикивая на своем языке, размахивая руками и притопывая. Анетта и в самом деле перестала плакать. Ян взлетал в воздух и опускался, взлетал и опускался, от чего комната заходила ходуном. Почтенный комод и тот, не удержавшись, начал слегка подпрыгивать на месте. Анетта глядела во все глаза. Вся комната пустилась в пляс. Драгоценные камешки сначала чуть подрагивали на своей синей бархатной подстилке, а потом один за другим начали сыпаться на пол. Бриллианты, сапфиры, изумруды, аметисты и рубины, дары многих континентов, усеяли пол под выплясывающими ногами Яна.
63 
