Последние отзывы

  55  

— Или даже не камнями, а чем похуже, — немного помолчав, добавил Якоб. Он поднялся на ноги и посмотрел вниз, на Сола, — Впрочем, к этому времени тебя уже давно здесь не будет, — сказал он неожиданно резким тоном.

А потом, не добавив ни слова, развернулся и пошел вверх по склону.

— Якоб! — окликнула его Рут. — Якоб, погоди, ты что?

Они тоже встали, оба, и Сол дернулся было вслед за другом.

Пальцы Рут коснулись его руки.

— Без толку. Когда он такой, все без толку.

— Какой это «такой»?

Якоб взбирался все выше, а Сол стоял и смотрел ему в спину. Пальцы Руг сомкнулись у него на запястье.

— Что значит «такой»?

— Не уходи, — сказала она.

Над гребнем холма торчали только самые кончики крыш самых высоких домов города. Сол и Рут увидели, как Якоб немного постоял наверху, прежде чем скатиться вниз по противоположному склону. На секунду его узкий пиджак и всклокоченные волосы силуэтом нарисовались между башен и шпилей: великан, который решил спуститься в затопленный город. Подул легкий восточный ветерок, и флюгеры на церквях Святой Марии и Святого Креста качнулись в медленном синхронном ритме. Рядом с ними в этой безлонной панораме часовая башня ратуши казалась маленьким храмом с двуглавым орлом наверху. Они тоже пошли вверх, и перед ними постепенно всплыли из глубин купола православного собора, а потом контрфорсы и шпили храма армянского. Последний шаг подарил им приземистые, прочерченные замысловатыми спиралями башни церкви Святого Николая и самую маковку старой деревянной церквушки, которая выполняла роль приходской, пока не построили эту, новую. За ней, чуть дальше вниз, была синагога, отсюда невидимая. Ветерок долетел и до них. Далеко внизу, справа от них, всплеснул одинокий вымпел над зданием казино в Фольксгартене, потом — триколор, вывешенный чиновниками из Тойнбихалле; последним к ним присоединилось знамя со свастикой, гордо реявшее над Дойчехаусом. Город поблескивал в будто пудрой подернутом закатном свете солнца.

— Ты выглядишь как самая печальная лошадь на свете, — сказала Рут. Он улыбнулся, и она толкнула его локтем в бок. — Не переживай ты насчет Якоба. Все будет хорошо.

Домой он шел через южную часть Шиллерпарка. Ухабистая луговина, зажатая между тополевой аллеей и стоящими в ряд сельскими домами, перед каждым из которых был разбит огород, становилась все уже, пока не сжалась окончательно до ширины проселочной дороги. Дорога превратилась в улицу, и отсюда Солу оставалось только повернуть налево, направо, а потом еще раз налево, чтобы оказаться на Масарикгассе, то есть дома. Но вместо того чтобы выйти на улицу, Сол двинулся к первому ряду деревьев. Впереди показалась старая тюрьма, зарешеченные окна которой так пугали его в детстве. Теперь страшного в ней не было ровным счетом ничего, не больше чем в обычном складе, в который ее, собственно, и превратили. За тюрьмой был склад пиломатериалов, окруженный высокой кирпичной стеной.

Прежде чем расстаться с Рут, он спросил ее, не зайдет ли она к нему на чашку чая. Она едва заметно покачала головой, и тут он вспомнил, что четверг — день репетиций. Как у него раньше это вылетело из головы! Если бы они пошли к нему сразу, с Театерплатц, тогда и Якоб не надулся бы и не утопал прочь. И можно было бы прихватить с собой Эриха, и Логгу, и Рахиль. Нужно было озвучить эту идею давным-давно, еще когда они шли от реки. Разочарование, судя по всему, настолько явно отразилось у него на лице, что Рут спросила его, что случилось. Не поняла; никто из них так ни о чем и не догадался. Маминому поведению в компании его друзей уже давно никто не удивлялся. В этот момент ему в голову пришла мысль: а отчего бы не взять и не попросить ее, вот так, просто и прямо, пропустить сегодняшнюю репетицию и вместо этого пойти к нему, пусть даже и вдвоем — что с того? Но импульс этот он тут же в себе подавил. Она сбежала вниз по склону, а он отправился домой.

Задние ворота склада пиломатериалов оставались незапертыми до захода солнца, и конторские служащие, которые жили в юго-западной части города, пользовались ими, чтобы срезать дорогу до дома. Так что можно было, не привлекая к себе особого внимания, пройти вместе с ними и вынырнуть уже на Зибенбюргерштрассе. Он представил себе, как мать ждет его сейчас: наверняка сидит у окна, которое выходит на улицу. Интересно, надежды ее укрепляются или тают по мере того, как тикают минуты?

  55